Источники, сообщающие о святом Андрее Рублеве, очень немногочисленны. Это житие преподобного Никона, краткой и пространной редакции (1, с 138); «Отвещание любозазорным» святого Иосифа Волоцкого (2); «Сказание о святых иконописцах»(3, с. 379-380), кон. XIV — нач. XVII вв.; летописные упоминания (4, с. 206-225); запись о могиле святого Андрея нач. XIX в. (5, с. 57); упоминания в месяцесловах (5, с. 35-48).
Сведения о святом Андрее в перечисленных источниках представляют собой, в основном, краткие вставки общего характера или отдельные упоминания. Самостоятельного жития святого нет, хотя признание его святости по этим источникам является вполне очевидным.
Важным дополнением к немногочисленным сведениям о святом Андрее являются его произведения — иконы и росписи. Согласно известному постановлению Седьмого Вселенского Собора, Православная Церковь почитает образ «наряду с Крестом и Евангелием». Поэтому создание иконы является подвигом благочестия, предполагающим благодатную помощь свыше. Подвиг благочестия может перерастать в святость. Отсюда особый чин в православной иерархии святости. — чин святых иконописцев, во главе со святым апостолом и евангелистом Лукою, написавшим, по преданию, образ Божией Матери. В Русской Церкви к лику святых иконописцев причислены святой Алипий Печерский, преподобный Дионисий Глушицкий. Величайшим русским иконописцем был и святой Андрей Рублев. Величайшим русским иконописцем был и святой Андрей Рублев.
Его основные произведения: иконостас и росписи Благовещенского собора в Московском Кремле (1405 г.); росписи и иконостас Успенского собора во Владимире (1408 г.); икона «Богоматерь Владимирская» для Успенского собора в г. Владимире; росписи и иконостас Успенского собора в Звенигороде (кон. XIV — нач. XV вв.); деисусный чин из собора Рождества Богородицы в Саввино — Сторожевском монастыре (нач. XV в.); росписи и иконостас Троицкого собора в Троице — Сергиевом монастыре (20-е гг. XV в.); икона «Святой Троицы» из того же собора; росписи Спасского собора Спасо — Андроникова монастыря в Москве (нач. 20-х гг. XV в.). Большинство из них выполнены совместно с другими мастерами, однако на всех этих произведениях, созданных в духе христианского братского единства и подвижничества, лежит несомненная печать святости, которую мы в первую очередь связываем со святым Андреем, согласно тому; что нам известно о нем и его сподвижниках.
Самым знаменитым из его произведений является икона «Святая Троица», по единодушному признанию специалистов, созданная им самим.
Нет никакого сомнения, что святым Андреем создано намного больше икон и росписей, чем выше перечислено, однако свидетельств о других его произведениях не сохранилось.
Исторические сведения о преподобном Андрее Рублеве крайне скудны. О происхождении его ничего не известно. Некоторый свет на этот вопрос может пролить наличие у него прозвища («Рублев»), которое сохранилось за ним в монашестве. По-видимому, «Рублев» — это родовое прозвище, т.е. фамилия. Оно имеет характерное для русских фамилий окончание. В XIV — XV вв., т.е. в эпоху преподобного Андрея, а также значительно позже фамилии носили только представители высших слоев общества (6, с. 167 — 169), что заставляет предполагать его происхождение из образованных кругов.
Кроме того, источники отмечают его необыкновенную мудрость, о чем свидетельствует и его творчество.
Год рождения преподобного Андрея неизвестен. Предполагают, что он родился около 1360 года. Этот год является условной датой, официально принятой в современной исторической науке. Если считать, что он был еще сравнительно молодым человеком в 1405 г., когда его имя впервые упоминается в летописи, дата может быть отодвинута к 70-80 гг. XIV в.: в летописной записи он упоминается на последнем (третьем) месте и, следовательно, был младшим из мастеров. Обучение начинали с раннего детства и профессионализма достигали рано. Исключительно высокое качество творений преподобного Андрея и глубокое проникновение в духовный смысл изображения, что особенно для него характерно, заставляет выдвигать вопрос о том, где мог учиться преподобный Андрей живописному мастерству.
В настоящее время стало возможным считать, что святой Андрей мог в ранний период своей жизни учиться и работать в Византии и Болгарии. В самом деле, многие русские посещали балканские страны, Афон, Константинополь, Святую землю и нередко оставались там на более или менее продолжительное время. Так, Афанасий Высоцкий, ученик преподобного Сергия, и лично, несомненно, известный преподобному Андрею, провел в Константинополе целых 20 лет, трудясь вместе с группой других монахов над переводами и переписыванием творений отцов Церкви. В Константинополе имелись и иконы русских святых, в частности, была там икона святых Бориса и Глеба. Там также писали иконы специально по заказам Русской Церкви: так, уже упомянутый Афанасий Высоцкий в 1392 г. доставил на Русь знаменитый «Высоцкий чин» — ряд деисусных икон, написанных специально для основанного им Серпуховского Высоцкого монастыря. Все специалисты согласны в том, что святой Андрей должен был знать эти иконы. Известно, что иконописцы иногда сопровождали послов, отправляемых в Царьград.
В наследии святого Андрея имеется изображение греческого морского судна (во фреске «земля и море отдают мертвых», Владимирский Успенский собор, 1408 г.), мачты, реи, корпус корабля, флаг на корме — все написано с таким живым знанием конструкции корабля, какое трудно представить в сухопутной Руси. Можно предположить одно из двух: либо святой Андрей видел сам такие корабли, т.е. был на море, либо перенял эти сведения от своего наставника — художника греческого происхождения. Согласно одной из гипотез, святой Андрей — ученик знаменитого Феофана Грека. Эта гипотеза основана на том, что в записи 1405 г. их имена упоминаются совместно, причем первым идет Феофан. То, что Феофан оказал определенное и, может быть, немалое воздействие на святого Андрея, можно считать несомненным, хотя бы в силу того, что они работали какое-то время вместе и более молодой Андрей, конечно, внимательно наблюдал, как работает знаменитый грек. Однако никаких указаний на более тесное их сотрудничество нет. Наоборот, то, что в записи 1405 г. между ними упомянут еще один мастер — старец Прохор с Городца, не имеющий отношения к Феофану, — скорее говорит об отсутствии тесных контактов между Феофаном и святым Андреем. Несомненно при этом, что святой Андрей был во всеоружии культуры своего времени. Подвижный образ жизни и сам характер Феофана также говорят скорее против возможности систематических занятий. Такое образование, дающее возможность проникновения в духовную глубь явлений, скорее всего можно было получить в соответствующей среде, в первую очередь в Византии. Таким образом, приведенная гипотеза о греческом образовании преподобного Андрея не лишена основания.
Святой Андрей жил в эпоху крупных исторических событий. Он был свидетелем и, возможно, участником этих событий, часто очень тяжелых для Руси. В 1380 г. произошла кровопролитная битва на Куликовом поле, положившая начало освобождению Руси от татарского ига. Через два года Москва была разорена и сожжена Тохтамышем. Вполне вероятно, что эти и другие подобные потрясения повлияли на выбор монашеского пути, сделанный святым Андреем.
В 1395 г. Русь подверглась новому нашествию — на этот раз на нее обрушились полчища Тамерлана. Несмотря на готовность великого князя Василия Дмитриевича дать отпор врагу, шансов на победу было очень мало, ввиду колоссального численного превосходства войск противника. Оставалась одна надежда на заступничество Божией Матери. В Москву из Владимира была принесена чудотворная икона Владимирской Божией Матери. Весь народ во главе с митрополитом Киприаном вышел встречать святую икону на место, где впоследствии в память этого события был основан Сретенский монастырь.
Церковь призвала всех к молитве, посту и покаянию. Произошло чудо: Матерь Божия явилась Тамерлану (Темир — Аксаку) во сне и грозно запретила ему идти на Москву. Дойдя до Ельца, Тамерлан повернул обратно и исчез так же внезапно, как и появился. Вскоре после этого святой Андрей написал копию с образа Божией Матери Владимирской по благословению митрополита Киприана.
Место пострижения святого Андрея достоверно неизвестно. Но вся его жизнь связана с двумя монастырями — Троице-Сергиевым и Спасо — Андрониковым в Москве. Предание, восходящее к концу XIV в., видит в святом Андрее духовного сына преподобного Никона Радонежского. Однако современные исследования показывают, что постриг он принял, скорее всего в Спасо-Андрониковом монастыре (5, с. 40-43). Эти две версии не противоречат по существу друг другу, поскольку оба монастыря были тесно связаны между собой; очевидно, что святой Андрей был в послушании у преподобного Никона, когда трудился в Троицком монастыре, и воспоминания об этом, естественно, сохранились. Поскольку же инок Андрей постоянно выполнял заказы митрополита и великого князя, естественно было ему находиться, так сказать, «под рукой», т.е. в одном из московских монастырей, а именно — Спасо — Андроникове. Возможно, однако, что неизвестные нам более ранние отношения связывали святого Андрея с обителью преподобного Сергия. По духу святой Андрей является несомненным учеником святого Сергия.
Но и пребывая в Спасо — Андронниковом монастыре, инок Андрей жил в духовной среде учеников преподобного Сергия, с которыми он тесно общался во время своих поездок, связанных с выполнением заказов. Кроме преподобного Никона, он, по-видимому, знал святого Савву Сторожевского, поскольку на рубеже XIV — XV вв. работал в Звенигороде и несколько позднее в самом Саввино — Сторожевском монастыре. Он должен был знать и племянника преподобного Сергия, святителя Феодора, архиепископа Ростовского, некоторое время игуменствовавшего в Симонове монастыре, по соседству с Андрониковым монастырем. Другой игумен этого монастыря и собеседник преподобного Сергия святой Кирилл ушел в 1392 г. на Белоозеро, но как личность и он, несомненно, был известен иноку Андрею. Наконец, непосредственным учеником преподобного Сергия был преподобный Андроник, основатель и первый игумен монастыря. Связи с Троице-Сергиевым монастырем были постоянны и разнообразны. Из Троицкого монастыря в Спасо — Андроников переходили некоторые монахи. Среди них был Ермола-Ефрем, давший средства на постройку каменного храма и будущий игумен, с которым инок Андрей также находился в тесных отношениях (7, с. 326-330). Святой Андрей знал, несомненно, и Епифания Премудрого, непосредственного Сергиева ученика, записавшего первоначальны сведения об Андроникове монастыре и оставившего сведения о Феофане Греке. Об иноке Андрее Епифаний ничего не написал, что вполне естественно, поскольку повествовал о прошлом, хотя и недавнем, а не о современниках.
Живя в высоко духовной среде, в атмосфере святости, инок Андрей поучался как историческими примерами святости, так и живым образцом окружавших его подвижников. Он глубоко вникал в учение Церкви и в жития святых, которых он изображал, следовал им, что и позволило его таланту достичь художественного и духовного совершенства.
Кроме Епифания Премудрого инок Андрей хорошо знал и других высокообразованных людей своего времени, с которыми тесно общался. Среди них, в первую очередь, следует назвать святителя Киприана, митрополита Московского. Иноку Андрею был близок духовный мир святителя Киприана, который прошел школу афонского монашества. Общение с ним было достаточно тесным, поскольку в нем был заинтересован не только преподобный Андрей, но и святитель Киприан, привыкший к интеллектуальной атмосфере Византии и выделявший поэтому наиболее духовных и образованных русских в Москве. Через это общение духовная генеалогия преподобного Андрея восходит к обеим главам афонского исихазма, так как митрополит Киприан был учеником святого патриарха Филофея, ученика святителя Григория Паламы и родственником (как предполагают) святителя Евфимия, патриарха Тырновского, ученика святителя Феодосия Тырновского, ученика святого Григория Синаита (8, с. 15, 19, 24). Возношение «ума и мысли» к «невещественному и божественному свету» от созерцания святых икон («возведение чувственного ока») — эта совершенно исихастская характеристика была не случайно дана святым Иосифом Волоцким преподобному Андрею и его «сопостнику» Даниилу (2, стбл. 557 — 558). Ей, вероятно, найдется не очень много аналогии в русской агиографии.
Несомненно, инок Андрей хорошо знал святого митрополита Фотия, заменившего умершего митрополита Киприана в 1409 г. Это следует со всей очевидностью хотя бы из того, что Андрей и Даниил к приезду Фотия расписывали в 1408 г. кафедральный митрополичный собор во Владимире. Фотий также принадлежит к числу высокообразованных, духовных и деятельных иерархов, ему принадлежит ряд посланий, которые инок Андрей, несомненно, знал (8, с. 15).
«Всех превосходящий в премудрости зельне», по выражению преподобного Иосифа, инок Андрей хорошо знал творения многих святых отцов и учителей Церкви. Ему, несомненно, были известны творения святого Дионисия Ареопагита, переведенные на славянский язык в XIV в. афонским монахом Исайей по поручению высшей церковной власти в связи с исихастскими спорами (8, с. 14 — 16). Ему были близки и творения святого Григория Синаита, доступные русском читателя. В круг чтения просвещенного человека и, несомненно, святого Андрея входили «Богословие» Иоанна Дамаскина, «Шестоднев» Иоанна Экзарха, «Палея Толковая» и другие творения православных писателей и отцов Церкви.
В 1408 г., как сообщает летопись, преподобный Андрей и Даниил расписывают Успенский собор во Владимире. Под этим годом летописи указывают: «Того же лета маиа в 25 начата бысть подписывати великая и соборная церкви Причистыя Володимирская повелением великого князя, а мастеры Данило-иконник да Андрей Рублев» (12, с. 154).
В коротком летописном сообщении обращает внимание, что указана дата начала росписи. Это исключительный случай. Очевидно, росписи придавалось огромное значение, что объясняется ожиданием приезда из Константинополя нового митрополита, которым, после смерти Киприана в 1406 г., стал Фотий (в 1409 г.). Владимир продолжал считаться городом — резиденцией митрополита, а городской собор соответственно являлся кафедральным собором. Поэтому митрополичий собор должен был обладать росписями, достойными высокого посланца Константинопольской церкви и показать не меньшее достоинство Русской Церкви. Иконописцы, таким образом, осуществляли своего рода «представительскую миссию», причем задача их была очень трудной, если учесть исключительно высокие требования греческой Церкви того времени к церковному искусству, требования, в первую очередь, духовного свидетельства Истины в искусстве, а отсюда и его качества. К тому же, ожидаемый митрополит сам по себе был, без сомнения, хороший знаток и ценитель церковного искусства, что следует из его константинопольского воспитания.
Высокая миссия была доверена Даниилу Черному и преподобному Андрею, который упоминается вторым, как более младший. Иконописцы достойно выполнили возложенное на них послушание.
В 1408 г. инок Андрей впервые упоминается вместе со своим «сопостником» Даниилом Черным, также ведшим высокую духовную жизнь. С этого года мы знаем о тесной духовной связи двух иконописцев — подвижников, продолжавшейся до самой их смерти, около 20 лет. Красноречивые, хотя и краткие свидетельства о духе Христовой любви, подобный тому, что мы встречаем в сказаниях о древних подвижниках христианского Востока. Предание о тесных духовных узах святого Андрея и Даниила бережно сохранялось на протяжении XV века и было записано святым Иосифом Волоцким со слов бывшего игумена Троице-Сергиева монастыря Спиридона. Приведем широко известный текст: «Поведаше же нам и се честный он старецъ Спиридон… чюднии они пресловущии иконописци Даниил и его ученик Андрей… толику добродетель имуще, и толико потщение о постьничестве и о иночьском жительстве, оноже им божественныя благодати сподобится и толико в божественную любовь предуспети, яко никогдаже о земных упражнятися, но всегда ум и мысль возносити к невещественному и божественному свету, чювьственное же око всегда вьзводити ко еже от вещных вапов, написанным образом Владыки Христа и Пречистыя Его Матере и всех святых, оно и на самый праздник светлого Воскресения на седалищах седяща, и пред собою имуща всечестныя и божественныя иконы, и на тех неуклонно зряща божественныя радости и светлости исполняху (ся); и не то что на той день тако творяху, но и в прочая дни егда живописательству не прилежаху. Сего ради Владыко Христос тех прослави и в конечный час смертный: прежде убо преставися Андрей, потом же разболеся и спостник его Даниил, и в конечном издхъновении сый, виде своего спостника Андрея в мнозе славе и с радостию призывающа его в вечное оно и бесконечное блаженство» (2, стбл. 557).
Приведенное краткое сказание святого Иосифа доносит до нас удивительно светлый образ двух подвижников-художников, истинных иноков и аскетов. Они «предуспели» в божественной Любви, которая открылась им и привлекла их себе. Стяжанием великой божественной благодати преподобный Иосиф объясняет их полный уход от всякого земного попечения, «яко никогда же о земных упражнятися». Выше уже говорилось об их подлинно исихастском опыте. Святой Иосиф кратко излагал их опыт отношения к иконописи, который является подлинно духовным опытом, научающим нас правильному восприятию образа. Созерцание икон для них является праздником, исполняющим сердце «божественной радостью и светлостью», поскольку возводит ум «от вещественных вапов», т. е. от материального, огрубленного, недвижимого подражания к невещественному, источающему жизнь мира Первообразу. Отсюда и особое значение иконы, как свидетельства об истине, отсюда и особо проникновенное отношение к каждому движению кисти.
«Сего ради», т. е. ради столь высокого и столь духовного образа жизни «Владыко Христос тех прослави и в конечный час смертный». Уже после кончины святого Андрея, его «сопостник» Даниил, не разлучившийся с ним в сердце своем и по смерти, умирая, получает откровение о прославлении своего духовного брата в Царствии небесном: «виде… Андрея во мнозе славе и с радостию призывающа его в вечное оно и бесконечное блаженство». Это особенно важное свидетельство приводится также в несколько иной редакции, в «Житии святого Никона Радонежского», составленном Пахомием Логофетом: «Егда бо хотяще Даниил телесного союза отрешитися, абие видит возлюбленного ему Андреа, в радости призывающа его. Он же, яко виде его, желаше зело, радости исполнися; братиям предстоящим поведа им спостника своего пришествие и абие предаси дух…» (10, стбл. 2905 — 2906).
Таким образом, мы имеем два указания о посмертной славе святого Андрея. Младший в земной жизни, он оказывается старшим в духовном мире и как бы принимает душу праведного Даниила, при ее разлучении с телом. Местом вечного упокоения обоих подвижников стал Спасо — Андроников монастырь.
На протяжении XVI — XVII вв. память обоих иконописцев, в первую очередь святого Андрея, была окружена глубоким почитанием. В середине XVI в. Стоглавый собор возвел его всеобщий образец, предписав писать образ «Святой Троицы» как писал Андрей Рублев и «пресловущие греческие живописцы». Таким образом, святой Андрей поставлен в один уровень с теми «пресловущими», хотя в подавляющем большинстве, безвестными византийскими художниками, которые выработали православный канон иконописи. Можно также думать, что идеальный образ иконописца, начертанный в 43-й главе Стоглава и широко распространившийся через иконописные подлинники, в немалой степени вдохновлен преданием о святом Андрее, хорошо известном отцам собора.
Свидетельство о духовном признании святости преподобного Андрея находи в строгановском иконописном подлиннике (кон. XVI в.). Этот подлинник был составлен, по-видимому, в среде придворных иконописцев и пользовался самым широким влиянием и авторитетом. Подлинник сообщает: «Преподобный отец Андрей Радонежский, иконописец, прозванием Рублев многия святые иконы написал, все чудотворные… а прежде живяше в послушании у преподобного отца Никона Радонежского. Он повеле при себе образ написати пресвятыя Троицы, в похвалу отцу своему, святому Сергию Чудотворцу…» (3, с. 379 — 380). Здесь святой Андрей именуется преподобным (как, несколько ниже, и Даниил), все его иконы признаются особо благодатными; указывается на его принадлежность к духовной традиции святых Сергия и Никона. Имя святого Андрея (вместе с Даниилом) встречается и в древних месяцесловах.
Место их погребения помнили до конца XVII в. Согласно более позднему источнику, «святые… их мощи погребены и почивают в том Андрониеве монастыре под старою колокольнею, которая в недавнем времени разорена, и место сравнено с землею, яко ходити по ней людям всяким и нечистым, и тем самым предадеся забвению (память) о тех их святых мощах» (5, с. 47). «Старая колокольня» находилась, как предполагают, к северо-западу от западной стороны Спасского собора. Для уточнения ее местонахождения необходимы археологические изыскания.
На миниатюрах рукописей XVI в. святой Андрей изображается с нимбом (Остермановский летописец; лицевое житие святого Сергия кон. XVI в. из б. собр. Троице — Сергиевой Лавры).
Приводимые источники удостоверяют, что в XV — XVII вв. никто не сомневался в святости Андрея Рублева, как и в высокой праведности Даниила.
Согласно традиции, в Троице — Сергиевом монастыре память преподобного Андрея совершалась 4 июля, в день памяти святого Андрея Критского (11, с. 109).
XVIII — XIX вв. были временем забвения многих православных традиций и, в частности, канонического иконописания, поэтому данный период не был благоприятен для почитания памяти святых — иконописцев. Известность святого Андрея стала возвращаться лишь с начала XX в., когда вновь пробудился интерес к традициям православного иконописания. На протяжении этого столетия она чрезвычайно возросла. По явному Промыслу Божию, именно в XX веке «Святая Троица» преподобного Андрея, а также и другие его произведения приобрели значение свидетельства истины Православия перед лицом всего мира.
Преподобный Андрей канонизован на основании святости жизни, на основании его подвига иконописания, в котором он, подобно евангелисту, свидетельствовал и продолжает ныне возвещать людям неложную истину о Боге в Троице славимом, а также на основании свидетельства о его святости преподобного Иосифа Волоцкого.
МАТЕРИАЛ ВЗЯТ С САЙТА http://www.hramramenki.ru