Мы много раз видели слезы женщин, которым мужья запрещают ходить в храм. Видели смущение здоровых и сильных мужчин, которых жены третируют за «фанатизм» и «старушечью богомольность». Что делать им, людям, внутренняя жизнь которых распланирована за них? Как сосуществовать душевно близким, но духовно далеким супругам? В Новом Завете мы находим исчерпывающее и лаконичное утверждение: «Если какой брат имеет жену неверующую, и она согласна жить с ним, то он не должен оставлять ее; и жена, которая имеет мужа неверующего, и он согласен жить с нею, не должна оставлять его. Ибо неверующий муж освящается женою верующею, и жена неверующая освящается мужем верующим. Иначе дети ваши были бы нечисты, а теперь святы. Если же неверующий хочет развестись, пусть разводится; брат или сестра в таких случаях не связаны; к миру призвал нас Господь. Почему ты знаешь, жена, не спасешь ли мужа? Или ты, муж, почему знаешь, не спасешь ли жены?» (1 Кор. 7. 10-17).
Эти слова апостола Павла как нельзя лучше характеризуют отношение Православной Церкви к проблеме семей, в которых кто-то один не верит в Бога. Такой брак возможен! Но как возможен? Как вести себя мужу или жене, если другой не приемлет твоей веры?
Ксения:
В Церковь я пришла, когда уже была замужем. Выходила я замуж в глубоком неверии, и моя профессия тоже была абсолютно далека от Бога. Я была тренером по шейпингу. То есть мой муж женился на тренере по шейпингу, со всеми вытекающими отсюда последствиями. И вдруг, спустя какое-то время, я пришла к вере.
Муж сначала смотрел на мое «увлечение» Церковью как на хобби. Позанимаешься — пройдет. Но когда это стало вмешиваться в нашу жизнь, в нашу семью, тогда и началась напряженность.
Сначала он понял, что в воскресенье, единственный выходной, когда он может быть дома с нами, мы уходим в храм. Чем дальше — тем хуже. Чем глубже я воспринимала свою жизнь в Церкви, тем более роптал муж. Я стала чужая для него, мы поняли, что у нас разные мировоззрения, я больше не крашу ногти, я больше не хожу на безумных каблуках, я больше не укладываю волосы по часу перед выходом на улицу. Я надела платочек, я хожу в длинной юбке. Мне было хорошо в этом состоянии, мне ничего не было нужно, я сидела там, внутри себя, как улитка, и ничто внешнее меня не интересовало… А муж начал понимать, что это не проходит, и тут у нас с ним начались очень серьезные конфликты.
Он начал запрещать мне ходить в церковь. Наших детей батюшка благословил причащать каждую неделю, потому что они слабенькие здоровьем. А муж, наоборот, считал, что они болеют из-за церкви. Там толпа, там бабушки, все надышали на ребенка. Все причащаются из одной ложки… Если ребенок заболевал, он сразу кричал: это потому, что вы были вчера в церкви!
В таких отношениях мы очень долго жили. Когда дошло до того, что он перестал мне давать детей на причастие, я была совершенно обескуражена. Я поняла, что не чувствую к нему никакой любви. У меня появилась ненависть. Я даже стала думать, как хорошо было бы, если бы он от нас ушел. Насколько мне было бы легче! Я могла бы спокойно ходить в храм, молиться, сколько хочу. Ну, конечно, было бы трудно материально, но Господь же поможет, думала я, зато все мы будем православными, у нас будет полная гармония. А он — ну что же, пускай сам как-нибудь думает, решает, разбирается…
В конце концов, у нас дошло до того, что мой муж сказал: все, мы с тобой разводимся, но знай, что виновата в этом Церковь. Естественно, при этом он хулил Бога, собирался выкидывать иконы каждый раз, когда я уходила в храм. Тогда я считала, что я права, ведь написано, что в воскресенье надо быть в храме, что тот, кто не с нами, тот против нас, что оставь отца твоего и мать и иди за Мной! Я понимала это совершенно буквально. И когда все зашло в тупик, мой муж сказал: прежде, чем мы разведемся, я пойду к твоему духовнику, я хочу его увидеть лично и рассказать, до чего дошла наша семья. Я не могла удерживать мужа и сказала: ну ладно, идем.
Мы пришли к батюшке. Он слышал о моем муже только по моим рассказам и был в то время на моей стороне. Батюшка отвел его в свободную комнату, я не знаю, о чем они там разговаривали, разговор был очень долгий, но когда мой муж вышел, это был совсем другой человек. Он просто вылетел оттуда, обнял меня и сказал: ну пойдем скорей домой, сейчас зайдем в хозяйственный магазин, я тебе куплю кисточку, которую я сломал, когда ты кропила наш дом. Я, конечно, была поражена этому чуду, но, подозвав меня, батюшка сказал: а ты чтобы слушалась своего мужа. Каждого его слова. Ты поняла? Вот тебе мое благословение… Я никак не могла осознать, что случилось. Как они нашли общий язык, почему я должна его слушаться? Но батюшка сказал: ты на него бочку катила, а на самом деле ты посмотри на себя, ты не стоишь и его пятки!
Я всегда воспринимала слова священника как волю Божью. И если батюшка сказал, что я не стою пятки своего мужа, я действительно не стою его пятки. Нужно найти, почему. Я попыталась посмотреть на мужа другими глазами, чтобы разглядеть, что же там такое священник нашел. Батюшка еще сказал: ты посмотри, как он тебя любит, мало в каком неправославном человеке присутствует такая любовь. Это вообще меня потрясло… Я думала, какая там любовь, все давно прошло, ведь как можно к любимому человеку относиться так жестоко. Но, приглядевшись, я увидела, что муж работает ради нас с утра до вечера, он ради нас готов сидеть в воскресенье один и ждать; все праздники православные Рождество, Пасха — мы уходим, оставляем его одного… Он, действительно, столько делает ради нас! И я стала вспоминать, а что же я делаю ради него? И выяснилось, что ничего…
И я вдруг испытала к нему жалость.
Я поняла, что если мы с ним разойдемся, ведь никто его не спасет! Быть может, первым порывом у меня было чувство гордыни: если не я помогу ему спастись, то кто же! Возьмусь-ка я за него, буду его исправлять. Но когда я взялась за его исправление, то увидела в нем столько достоинств, которыми сама не обладала. Я увидела, что, находясь долго в храме, я запустила дом. Ведь я ходила на все службы, на все молебны! И дома развелось столько беспорядка… Я считала, что это нормально, ведь я не могу успеть все, так я буду успевать главное. Но сейчас, посмотрев на себя со стороны, я увидела, что хозяйка я никакая, что я не готовлю ничего вкусного, дома у нас беспорядок, мы папу не встречаем, в общем, муж у меня находится в черном теле. Когда я так стала сравнивать себя и его, я вдруг увидела, что я действительно не стою его пятки! У меня в голове произошел просто переворот!
И я подумала, что станет с моим православием, если в праздники я напеку своей семье пироги? Что плохого, если я наведу порядок в доме? Что плохого, если мои дети погуляют с отцом? И пускай он в это время расскажет им что-то далекое от веры, но не плохое же, не желает же он им зла! И вот, у меня что-то переломилось в душе. И я стала его очень любить, я почувствовала, что была неправа. У меня возникло чувство вины. Я увидела, что это я разрушаю нашу семью, я, а не кто-то другой!
Я стала относиться к нему по-другому: он еще не с нами, его еще не посетило то, что посетило меня. Так почему я должна так гордиться этим, ведь неизвестно, кто из нас туда раньше придет. Ведь я не могу знать, когда Бог приведет его в Церковь, и каким он станет. Я стала верить, что у нас все будет хорошо. Я стала верить в него. Что он сейчас, ну, такой вот бедный человек, но он все равно придет. По его терпению и смирению Господь даст ему. Ведь он смиряется перед моими «заскоками», как он это понимает. У него на самом деле терпения гораздо больше, чем у меня. Ведь мне было все равно, что с ним случится, лишь бы мне не мешал. А он все время говорил: ну как же я вас оставлю, что вы будете есть? У него душа болела за нас. Хотя у меня, как у православного человека, душа по этому поводу не болела. И я поняла, что действительно, по делам нашим осудят нас. А не по тому, сколько мы выстояли в церкви и сколько часов мы молились…
Не может человек спастись один, невзирая ни на что. Нельзя идти к спасению по головам близких, за счет других. С ужасом думаю о том, к чему я вела свою семью, ведь действительно, я не смогла бы прокормить их, я бы не смогла дать мальчикам того, что дает им отец. Пускай нам очень тяжело, постоянно тяжело, пускай это постоянная работа, не расслабиться ни на минуту, но сейчас я все-таки чувствую, что наша семья — счастливая…
Священник Константин Пархоменко, Санкт-Петербург:
Свидетельство Ксении — замечательный документ человеческих взаимоотношений. Когда стало совсем плохо, вдруг нежданно показался просвет. И сегодня все идет к лучшему.
Почему произошла ошибка в поведении Ксении?.. Как так случилось, что она поставила семейную жизнь на грань разрыва?
Все дело, конечно, в личных грехах. В данном случае это эгоцентризм и гордыня! Придя к Богу, в Церковь, Ксения почувствовала духовный комфорт. Это понятно. Жить с Богом действительно интересней, чем без Него. Но тут нас поджидает извечная ловушка лукавого. Вместо того, чтобы осмыслять христианство как передовую линию фронта в войне с сатаной, в служении семье, людям, миру, нам хочется успокоиться в христианстве, уютно свернуться и блаженствовать.
Возникает некая эгоистическая форма христианства. Христианин, идущий таким путем, сначала чувствует душевный уют от общения с Богом и нежелание соприкасаться с мирскими заботами. Затем его начинают раздражать те, кто его не понимает, и особенно те, кто напоминает о его мирских обязанностях. В это же время рождается уверенность (переходящая в злорадство), что «я спасен», а другие — безбожники, гибнущие в адской пучине, и мне до них нет дела.
Следующая ступень — состояние, называемое подвижниками прелестью. Прелесть — это самообман, иллюзия, что ты в порядке. А до других либо нет дела, либо к другим испытывается надменное презрение.
Но это гибельный, неправильный путь. Как существует грех сатанинской, безбожной гордыни, при водящей к тому, что человек ставит себя в центр мира: видит только себя, слушает только себя, носится только с собою; так есть и не менее опасный грех гнушения этим миром. Человек может оправдывать себя сколько угодно, но, по сути, он тоже видит и лелеет только свое мировоззрение.
У Ксении этот процесс так далеко не зашел. Она сумела услышать священника. Услышать и поверить!
Я знаю людей, называющих себя православными, которые дошли до такого уровня внутренней гордыни, что советы священника они слушают с иронией и плохо скрываемым легким презрением. Мне приходилось разговаривать с верующими, которые меня (священника) прерывали, смеялись в лицо и говорили: что Вы там глупости и ереси болтаете, Вы не понимаете…
Ксения услышала священника, и для нее начался процесс духовного выздоровления.
И первым очень важным моментом для нее стало… обычное христианское Покаяние. Я — хуже, я плохая! Когда есть такое понимание, человек начинает исправляться.
Задача христианства не приобщить человека к высоким религиозным переживаниям и в таком блаженном состоянии его оставить, а сообщить человеку силу достойно, свято жить в мире. Дать импульс служить миру. Но не значит ли это, что, выйдя в мир, мы что-то растеряем? Безусловно. Но бояться этого не надо. Это ведь не наша заслуга, не наши духовные сокровища: это Божие. И если Бог захочет, Он все восполнит и даст еще больше.
Представляю, как хорошо было апостолам в их сионской горнице в день Пятидесятницы, когда на них сошел Святой дух. Как, наверное, им хотелось удержать эту благодать, не идти в мир … Но они спустились со своего Фавора, пошли…
Часто в семьях, где один из супругов христианин (или даже оба христиане), мы видим в жизни прикрытую благочестием, завуалированную элементарную лень. Лень, собственно говоря, нас сопровождает от рождения до могилы, и всю жизнь нужно противостоять ей, побеждать ее подвигом. И особенно горько, когда лень прикрывается набожностью. Активно играть с ребенком, по-настоящему, серьезно, интересоваться проблемами мужа (жены), позвонить и утешить стареньких родителей или помочь находящимся в беде друзьям, разделить их проблемы — это, конечно, трудно! Тем более трудно так, отдавая себя, служить миру ежедневно. Проще в это время прочитать акафист-другой. Проще, это понятно. Но тогда давайте так и будем говорить: я ленивый человек, я к Богу бегу не от любви к Нему, а от нежелания служить миру и людям.
Сама Ксения пишет о своем новом опыте жизни так: » … это очень тяжело, постоянно тяжело, это постоянная работа, не расслабиться на минуту». И она добавляет, что именно теперь она счастлива. Это очень верно, потому что именно теперь началась настоящая христианская жизнь.
