Духовная поэзия
Комментарии (0)
Архив за день: 26.02.2015
ВЕРА БЕЗ ДЕЛ МЕРТВА
Вера без дел мертва
Теперь приведем здесь список тех дел, которые ежедневно следует делать тому, кто стремится к Богу и хочет воцерковиться:
-
Бороться с собой, со своей леностью, ложной скромностью. Принуждать себя к добрым и полезным делам и проявлять жизненную активность. Человек — такое существо, которое, хотя и стремится к Богу, постоянно чем-то тяготится, устает, ленится, хочет грешить. Противление этому часто вызывает неудобство, беспокойство, боль. Поэтому нам надо научиться постоянно преодолевать себя ради высшего, научиться железному терпению и разумному самоотвержению. Без них, как мы знаем, невозможно достичь успеха не только в религиозной жизни, но и в спорте, и в искусстве, и в науке. Нет времени на Божии дела? Но это значит, что есть время на другие, что нечто другое мы любим больше, чем Бога, и тем нарушаем первую заповедь (Мф.22:37) и обманываем самих себя, говоря, что хотим быть с Богом.
-
Читать Священное Писание, начиная с Евангелия — книги о Христе. Священное Писание — Библия, Слово Божие. По большей части, именно оттуда мы узнаем, что хочет от нас Бог, каковы Его Заповеди, которые должны выполняться ежедневно, и главная из которых — любовь к Нему и ближним (Мф. 22:37-39). Если мы будем читать эти святые строки ежедневно, хотя бы совсем понемножку, но стараясь воплощать их в жизни, то постепенно, с годами, будем все ближе и ближе становиться к христианскому идеалу. Тем, кому трудно поверить в Бога, Святые Отцы рекомендуют попробовать принуждать себя жить по известным заповедям Божиим, и тогда Господь ясно открывается человеку: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Мф.5:8).
-
Читать Священное Предание. Священное Предание — это не одна какая-то книга, а творения всех Святых Отцов, то есть людей, которым удалось, с Божией помощью, воплотить идеал христианской жизни, и засвидетельствовать это различными дарами Святого Духа: прозорливостью, чудотворениями, пророчествами и т.п.. Если нам даже в таком простом, казалось бы, деле, как обучение грамоте и счету, требуется помощь учительницы русского языка или математики, а иногда и тетрадки более умных товарищей, то было бы просто глупо пренебрегать записями «старших товарищей» в единственно важном в этой жизни деле, деле спасения собственной души. Опять же, читать их надо ежедневно, хоть и понемногу, ибо требуется постоянно «бодрствовать, потому что не знаете, в который час Господь ваш приидет» (Мф.24:42).
-
Молиться. Молитва — разговор с Богом, Которого, мы, возможно, пока еще не очень хорошо знаем. Но Он знает нас лучше всех, и слышит каждое обращенное к Нему слово, особенно, соединенное с искренним сердечным чувством. Именно к этому призывает всех (а не только святых, монахов, священников) апостол Павел: «Непрестанно молитесь» (1 Фес.5:17). Ибо как можно быть вместе с Богом, которого любишь, не общаясь с Ним? Но, как и в любом деле, мы начинаем с малого, поэтому надо приступать к молитве хотя бы по текстам молитвословов, хотя бы два раза в день, утром и вечером, и раз в неделю — соборно, в Храме.
-
Приступать к Таинствам Церковным (желать этого — ежедневно, приступать же более-менее регулярно, по возможности). Прежде всего к Причастию Святых Плоти и Крови Христовых, а предварительно — к Покаянию. Таинства — это такие церковные священнодействия, в которых наиболее глубоко происходит общение и соединение человека с Богом, особенно же — в Таинстве Причастия. Поэтому Таинства всегда были главнейшей стороной жизни Церкви, ибо невозможно любить Бога и не стремиться к единению с Ним. Конечно же, участие в Таинствах подразумевает регулярное посещение общественных богослужений в храме, которые мы должны учиться знать и любить, потому что Церковь — единство всех в любви к Богу.
-
Совершать дела милосердия. Святой апостол Иаков говорит: «Вера без дел мертва» (Иак.2:20), подчеркивая то, о чем всегда говорил Спаситель. А апостол Павел обличает: «Если я имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, — то я ничто» (1 Кор. 13:2). Поэтому, если мы хотим быть христианами, то обязаны отрывать себя от мониторов, вылезать из теплых комнат и идти к тем, кому плохо, больно, одиноко. В первую очередь — к своим родным и соседям. Если у них все более-менее хорошо, то в больницы, дома престарелых и т.п., причем помогать не «виртуально» (деньгами или вещами), а лично, руками, чтобы смотреть им в глаза, общаться со страждущей душой. Сейчас, слава Богу, во многих городах налаживается социальное служение, и почти при каждом социальном учреждении есть группа добровольцев, которая организованно ходит помогать нуждающимся. Найдите такую группу и присоединяйтесь. Если же не так, то что Вам мешает пойти в ближайший храм (монастырь) и предложить батюшке помощь? Только Ваша собственная леность. Обычно при храмах прихожане занимаются какими-то делами милосердия и помогают кому-либо, больным или бездомным и, конечно, самому храму. Если такого нет в одном храме — идите в другой. Предложите организовать что-либо подобное, проявляйте инициативу.
Помоги Вам Господи!
Протоиерей Николай Агафонов, «Преодоление земного притяжения»
версия для печати (только текст)
Победа над смертью
Анастасия Матвеевна, собираясь в церковь ко всенощной, с опаской поглядывала на своего супруга, полковника авиации в отставке, Косицына Михаила Романовича. Михаил Романович сидел перед включенным телевизором с газетой в руках. Но ни на телевизионной передаче, ни на газете сосредоточить своего внимания он не мог. В его душе глухо росло раздражение, некий протест против намерения жены идти в церковь. Раньше, еще в молодые годы, она захаживала в церковь раза два-три в год. Он на это внимания не обращал: мало ли какая блажь у женщины. Но как вышла на пенсию, так зачастила в храм каждое воскресенье, каждый праздник.
«И сколько этих праздников у церковников — не пересчитать, — с раздражением думал Михаил Романович. — То ли дело «красные» дни гражданского календаря: Новый год, 8 Марта, 1 Мая, 7 ноября и уж совсем святой, особенно для него, фронтовика, День Победы, вот, пожалуй, и все. А тут каждый месяц по несколько, с ума можно сойти».
Анастасия Матвеевна думала о том, что последнее время ее супруг очень раздражителен, оно и понятно: бередят старые фронтовые раны, здоровье его все более ухудшается. Но почему-то больше всего его раздражает то, что она ходит в церковь. Чуть ли не каждый уход ее на службу в храм сопровождается скандалом и руганью.
— Миша, закройся, я пошла в храм.
— Ну чего, чего ты там потеряла, не можешь, как все нормальные люди, посидеть дома с мужем, посмотреть телевизор, — с раздражением на ходу говорил Михаил Романович, чувствуя, как гнев начинает клокотать в его израненной старческой груди.
— Мишенька, так может нормальные-то люди, наоборот, те, кто в храм Божий ходят, — сказала и, поняв, что перегнула палку, сама испугалась сказанного, но слово — не воробей.
— Так что, я, по-твоему, ненормальный? — переходя на крик, вознегодовал Михаил Романович. — Да, я — ненормальный, когда на своем истребителе все небо исколесил, но Бога там не увидел. А где был твой Бог, когда фашистские самолеты разбомбили наш санитарный поезд и из пулеметов добивали раненых, которые не могли укрыться и были беззащитны? Почему Бог их не укрыл? Я был ненормальный, когда летел под откос в санитарном вагоне и только чудом остался жив?!
— Миша, но ведь это чудо Бог совершил, разве ты этого не понял ни тогда, ни сейчас?
Удивительное дело, но именно эта вылетевшая у Михаила Романовича фраза «чудом остался жив» вмиг иссушила его раздражение. Негодование куда-то исчезло и, махнув рукой, уже успокаиваясь, сказал:
— Иди к своим попам, раз тебе нравится, что тебя дурачат.
За всенощной Анастасия Матвеевна горячо молилась за Михаила, чтобы Бог просветил его разум и сердце. Несмотря ни на что, мужа своего она сильно любила. Когда приходила в храм, всегда становилась перед иконой Архистратига Михаила, стояла перед ней всю службу, молясь за то, чтобы Господь просветил ее мужа светом истины. У каждого человека есть какая-то главная мечта его жизни. Такая мечта была и у Анастасии Матвеевны. Она всем сердцем хотела, чтобы настал когда-нибудь день и они вместе с Мишей под руку пошли бы в церковь к службе. После службы также вместе возвращались бы домой. Вдвоем читали бы молитвенные правила перед сном и утром. Этого она желала больше всего на свете.
— Господи, если тебе угодно, забери мою жизнь, только приведи Мишеньку в храм для жизни вечной.
Когда Анастасия Матвеевна вернулась домой, Михаил уже лежал в кровати. Не было еще девяти часов вечера, так рано он не ложился, это сразу насторожило Анастасию Матвеевну.
— Мишенька, ты что, заболел, тебе плохо?
— Немного неважно себя чувствую, но ты, Настенька, не беспокойся, пройдет.
Анастасия Матвеевна не успокоилась, она-то хорошо знала: уж раз он лег — дело серьезное, и вызвала врача. Врач ничем не утешил, измерил давление, прослушал сердце, поставил укол и заявил, что необходима госпитализация. Но Михаил Романович категорически отказался ехать в госпиталь. На следующий день его состояние ухудшилось.
— Миша, может, батюшку позвать, ведь ты ни разу не исповедовался, ни разу не причащался.
Он, открыв глаза, глянул сердито:
— Что, уже хоронишь меня?
— Да что ты, Мишенька, Господь с тобою, наоборот, верю, что через это на поправку пойдешь.
Он устало прикрыл глаза, а когда она собиралась отойти от постели на кухню, вдруг, не открывая глаз, произнес:
— Ладно, зови попа.
Сердце Анастасии Матвеевны зашлось в радостном волнении, она выбежала в соседнюю комнату, упала на колени перед иконами и расплакалась. Всю ночь она читала каноны и акафисты, чтобы Миша дожил до утра и дождался священника.
Батюшка пришел в половине девятого, как и договаривались. Она провела его к мужу и представила:
— Вот, Миша, батюшка пришел, как ты и просил, это наш настоятель отец Александр. Ну, я вас оставлю, буду на кухне, если понадобится какая помощь, позовете.
Отец Александр, мельком взглянув на фотографии, где Михаил Романович был в парадном мундире с орденами и медалями, бодро произнес:
— Не беспокойтесь, Анастасия Матвеевна, мы — два старых вояки, как-нибудь справимся со всеми трудностями.
Михаил Романович глянул на молодого священника, сердито подумал: «Что он ерничает?»
Отец Александр, как бы отгадав его мысли, сказал:
— Пришлось немного повоевать, интернациональный долг в Афганистане исполнял. Служил в десанте, так небо полюбил, что после армии мечтал в летное пойти, был бы летчик, как вы, да не судьба.
— Что же так?
— Медкомиссия зарубила, у меня ранение было.
— Понятно.
Священник Михаилу Романовичу после такого откровения не то чтобы понравился, а прямо как родной стал. Немного поговорили, потом отец Александр сказал:
— У Вас, Михаил Романович, первая исповедь. Но Вы, наверное, не знаете в чем каяться?
— Вроде жил, как все, — пожал тот плечами. — Сейчас, правда, совесть мучает, что кричал на Настю, когда в церковь шла, она ведь действительно глубоко в Бога верит. А я ей разного наговорил, что, мол, летал, Бога не видел в небе и где, мол, был Бог, когда на войне невинные люди гибли.
— Ее вере Вы этими высказываниями не повредите, она в своем сердце все ответы на эти вопросы знает, только разумом, может быть, высказать не умеет. А вот для Вас, по всей видимости, эти вопросы имеют значение, раз в минуту душевного волнения их высказали. По этому поводу вспомнить можно случай, произошедший с архиепископом Лукой (Войно-Ясенецким). Он был не только церковный иерарх, но и знаменитый ученый-хирург. Во время Великой Отечественной войны, назначенный главным консультантом военных госпиталей, он не раз, делая операции, самых безнадежных спасал от смерти. Как-то владыка Лука ехал в поезде в одном купе с военными летчиками, возвращавшимися на фронт после ранения. Увидели они церковнослужителя и спрашивают: «Вы что, в Бога верите?» — «Верю», — говорит Владыка. — «А мы не верим, — смеются летчики, — так как все небо облетали, Бога так и не видели». Достает тогда архиепископ Лука удостоверение профессора медицины и говорит: «Я тоже не одну операцию сделал на мозгу человека: вскрываю черепную коробку, вижу под ней мозговой жир, а ума там не вижу. Значит ли это, что ума у человека нет?»
— Какой находчивый Владыка, — восхитился Михаил Романович.
— А насчет того, что невинные гибнут, это действительно непонятно, если нет веры в бессмертие, а если есть христианская вера, то все понятно. Страдания невинных обретают высший смысл прощения и искупления. В плане вечности Господь каждую слезинку ребенка утрет. Всем Бог воздаст, если не в этой жизни, так в будущей, по заслугам каждого.
После исповеди и причащения отец Александр пособоровал Михаила Романовича. После соборования тот признался:
— Веришь ли, батюшка, на войне смерти не боялся, в лобовую атаку на фашиста шел, а теперь боюсь умирать, что там ждет — пустота, холодный мрак? Приблизилась эта черта ко мне, а перешагнуть ее страшно, назад еще никто не возвращался.
— Страх перед смертью у нас от маловерия, — сказал отец Александр и, распрощавшись, ушел. После его ухода Михаил Романович сказал жене:
— Хороший батюшка, наш человек, все понимает.
Ободренная этим высказыванием, Анастасия Матвеевна робко сказала:
— Мишенька, нам бы с тобой повенчаться, как на поправку пойдешь, а то, говорят, невенчанные на том свете не увидятся.
— Ну вот, опять за старое, да куда нам венчаться, это для молодых, засмеют ведь в церкви. Сорок лет прожили невенчанные, а теперь, здрасте, вот мы какие.
— Ради меня, Мишенька, если любишь. Пожалуйста.
— Любишь-не любишь, — проворчал Михаил Романович. — Еще выздороветь надо. Иди, я устал, подремлю малость. Коли выздоровлю, там видно будет, поговорим.
— Правда? — обрадовалась Анастасия Матвеевна. — Обязательно выздоровеешь, быть другого не может, — и, чмокнув мужа в щеку, заботливо прикрыла его одеялом.
Произошло действительно чудо, в чем нисколько не сомневалась Анастасия Матвеевна. На следующий день Михаил пошел на поправку. Когда пришел участковый врач, то застал Михаила Романовича пьющим на кухне чай и читающим газету. Померив давление и послушав сердце, подивился:
— Крепкий вы народ, фронтовики.
Когда Анастасия Матвеевна напомнила мужу о венчании, он отмахнулся:
— Погоди, потом решим. Куда торопиться?
— Когда же потом? Скоро Великий пост, тогда венчаться аж до Красной горки нельзя.
— Сказал потом, значит, потом, — с ноткой раздражения в голосе ответил он.
Анастасия Матвеевна пробовала еще несколько раз заводить разговор о венчании, но, почувствовав, что нарывается на скандал, сразу умолкала. Так и наступило Прощеное воскресенье и начался Великий пост. Анастасия Матвеевна старалась не пропускать ни одной службы, в первую неделю ходила вообще каждый день. Потом стала недомогать, снова, как раньше, появились сильные боли в правом боку. А к концу поста вовсе разболелась и слегла. Сын Игорь свозил ее в поликлинику, оттуда направили на обследование в онкологию. Когда они вернулись, Игорь отвел отца в сторону:
— Папа, у мамы рак печени, уже последняя стадия, врачи сказали: осталось немного.
— Что значит — немного? Точно проверили, может, ошибаются? Чем-то можно помочь? Операцию сделать, в конце концов, — растерянно произнес Михаил Романович.
Сын отрицательно покачал головой.
— Надо готовиться к худшему, папа. Не знаю, маме говорить или нет?
— Что ты, сынок, не надо раньше времени расстраивать, я сам с ней поговорю.
Он сел к кухонному столу, обхватил свою седую голову руками и сидел так минут пять, потом решительно встал.
— Пойду к ней.
Подойдя, сел на краешек кровати, взял нежно за руку.
— Что же ты расхворалась, моя верная подруга? Давай поправляйся скорей, Пасха приближается, куличи будем печь, яички красить.
— Что сказали врачи, Миша? — прямо посмотрев ему в глаза, спросила она.
Михаил Романович суетливо завертел головой.
— Ну что-что сказали, надо лечиться — и поправишься. Вон сколько лекарств тебе понавыписывали.
— Не ври, Мишенька, ты же не умеешь врать, я и так сама все понимаю. Умирать мне не страшно, надо только подготовиться достойно к смерти, по-христиански. Ты мне отца Александра приведи, пусть исповедует, причастит, да и пособороваться хочу. Так мы с тобой и не повенчались, как пред Богом предстанем?
— Милая Настенька, ты выздоравливай, ради Бога, и сразу пойдем венчаться.
— Теперь уж, наверное, поздно. Страстная седмица начинается. Затем Светлая, до Фомина воскресенья я не дотяну. Значит, Богом не суждено.
Михаил Романович шел в церковь за отцом Александром и про себя бормотал:
— Это как же — не суждено? Что значит — не суждено? Ведь мы как-никак сорок лет прожили.
В церкви повстречавшись с отцом Александром, договорился, что утром тот подъедет к ним. Поговорил с ним насчет желания венчаться. Отец Александр задумался:
— На Страстной однозначно нельзя, на Светлой, хоть и не принято по уставу, но исключение можно сделать. — Посмотрел на осунувшегося Михаила Романовича, добавил: — Если будем усердно молиться, она доживет и до Красной горки, я в этом уверен.
— Буду, конечно, молиться, только не знаю как.
Отец Александр подвел его к иконе Михаила Архангела.
— Здесь Ваша супруга постоянно стояла за службой, наверное, за Вас молилась Вашему Ангелу-хранителю. Я Вам предлагаю, пока она болеет, заменить ее на этом боевом посту, я не шучу, когда говорю про боевой пост. Апостол Павел пишет: «Наша брань не против крови и плоти, но против духов злобы поднебесных».
От этих слов все сразу встало для Михаила Романовича на свои места. Его соратница, его боевая подруга, его милая жена, пока он дома отлеживался у телевизора с газетой, была на боевом посту. Она боролась за него, за свою семью, против врагов невидимых, а потому более коварных, более опасных. Боролась одна, не имея в нем никакой помощи. Мало того, что он не поддерживал ее в этой борьбе, он еще потакал врагу. Теперь, когда она лежит больная, он должен встать на этот боевой пост. И он встанет, ему ли, старому вояке, не знать, что такое долг воина-защитника. Он встанет, обязательно встанет, и ничто не помешает ему в этом.
Анастасия Матвеевна заметила, что муж ее вернулся какой-то подтянутый, собранный, решительный и даже помолодевший.
— Настя, завтра утром батюшка придет, буду собороваться вместе с тобой. Сейчас покажи мне, какие молитвы читать, я за тебя и за себя почитаю.
— Мишенька, что с тобой? — еще не веря всему, прошептала Анастасия Матвеевна.
— Ничего. Вместе воевать будем.
— С кем воевать, Миша? — даже испугалась Анастасия Матвеевна.
— С духами злобы поднебесной, — отчеканил полковник. — И раскисать не будем, — увидев слезы на глазах жены, добавил он.
— Да это я от радости, Миша, только от радости.
— Ну это другое дело.
Каждый день на Страстной седмице Михаил Романович ходил в храм. Стоять приходилось подолгу, службы Страстной седмицы особые, длинные. Но он мужественно выстаивал их от начала и до конца, хотя и не понимал, что и для чего происходит, но боевой пост есть боевой пост, приказано — стой, высшее командование само знает. Высшим командованием для него в данном случае был отец Александр. После службы он часто подходил к нему, что-нибудь спрашивал. Как-то поделился своими переживаниями.
— Сам-то я хожу сейчас в церковь, а вот сын со снохой… Их разве заставишь? Наш грех: сами не ходили в молодости и детей не приучили.
— Да, это проблема не только ваша, многие подходят с подобным вопросом. Честно признаться, не знаю, что и отвечать. Советую усиленно молиться за детей, молитва родителей много может. Мне как-то рассказывали один случай. У одного верующего человека был неверующий сын. Отец, конечно, переживал сильно. А перед тем как умереть, завещал сыну, чтобы он после смерти в течение сорока дней заходил в его комнату каждый день на пятнадцать минут, ничего не делал, только молча бы сидел. Сын исполнил последнюю просьбу отца. А как сорок дней прошло, сын сам пришел в храм. Я думаю, что просто тот отец понимал, что молодежь в суете живет. Некогда над вечным подумать: о смысле жизни, о своей душе, о бессмертии, о Боге.
Великим четвергом Михаил Романович причастился, а вечером после чтения двенадцати Евангелий умудрился принести домой огонь в самодельном фонарике. От него зажгли лампадку в комнате Анастасии Матвеевны. В субботу сходил в церковь, освятил кулич и крашеные яйца. Кулич испекла им сноха, а яйца красил сам Михаил Романович, так как Анастасия Матвеевна, вконец обессиленная, постоянно лежала в кровати. Врач-онколог, курирующий ее, был удивлен, узнав, что она до сих пор жива. После ночной Пасхальной службы Михаил Романович пришел весь сияющий, уже с порога закричал:
— Христос Воскресе!
— Воистину Воскресе! — ответила чуть слышно Анастасия Матвеевна, любуясь своим мужем, который на Пасху вырядился в свой парадный мундир со всеми наградами, раньше он надевал его только на 9 Мая.
— Ты прямо как на День Победы, — улыбаясь, сказала она.
— А сегодня и есть День Победы, победы над смертью, так в проповеди отец Александр и сказал. Они поцеловались три раза.
— Ты давай поправляйся, в следующее воскресенье, на Красную горку, поедем в церковь венчаться.
— Как уж Бог даст, но я буду ждать.
В воскресенье подъехал сын вместе со снохой на своей машине. Сноха помогла Анастасии Матвеевне надеть ее лучшее платье. Михаил Романович с сыном под руки осторожно вывели и усадили в машину Анастасию Матвеевну. В храме отец Александр разрешил поставить для нее стул. Так и венчались: Анастасия Матвеевна сидела, а рядом в парадном мундире стоял ее любимый супруг. Во время венчания он несколько раз поглядывал с заботливостью на нее, а она отвечала полным благодарности взглядом: мол, все со мною в порядке, не беспокойся и молись. Домой привезли Анастасию Романовну совсем ослабевшую и почти что на руках внесли и уложили в постель прямо в платье. Дети уехали, обещав вечером подъехать проведать. Михаил Романович сел на стул рядом с кроватью жены и взял ее за руку.
— Спасибо, Мишенька, я сегодня такая счаст-ливая. Теперь можно спокойно помереть.
— Как же я? — растерялся Михаил Романович.
— Мы же с тобой повенчанные, нас смерть не разлучит. Я чувствую, что сегодня умру, но ты не скорби, как прочие, не имеющие упования, мы с тобой там встретимся непременно. Ты помнишь, как мы с тобой первый раз повстречались?
— Конечно, помню: в Доме офицеров, на вечере по случаю Дня Победы, ты еще все с капитаном Кравцовым танцевала, я тебя еле от него отбил.
— Дурачок, я как тебя увидела — сразу полюбила, и никакие Кравцовы мне были не нужны.
— Настенька, ты знаешь, мне очень стыдно, хоть и прошло много лет, все же совесть напоминает. Встретимся на том свете, говорят, там все рано или поздно откроется. Так вот, чтобы для тебя не было неожиданностью, короче, хочу признаться: я ведь тогда с Клавкой… Ну, словом, бес попутал.
— Я знала, Мишенька, все знала. В то время мне так больно было, так обидно, что жить не хотелось. Но я любила тебя, вот тогда-то я впервые в церковь пошла. Стала молиться перед иконой Божией Матери, плакать. Меня священник поддержал, сказал, чтобы не разводилась, а молилась за тебя, как за заблудшего. Не будем об этом больше вспоминать. Не было этого вовсе, а если было, то не с нами, мы теперь с тобой другие.
Михаил Романович наклонился и поцеловал руку супруге.
— Тебя любил, только тебя любил, всю жизнь только тебя одну.
— Почитай мне, Миша, Священное Писание.
— Что из него почитать?
— А что откроется, то и почитай.
Михаил Романович открыл Новый Завет и начал читать:
— Любовь долго терпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает… — он вдруг заметил, что супруга перестала дышать и, подняв голову от книги, увидел застывший взгляд его милой жены, устремленный на угол с образами.
— Мы скоро увидимся, Настенька, — сказал он, закрывая ей глаза. Затем он встал, подошел к столу, взял лист бумаги и стал писать: «Дорогой мой сынок, прости нас, если что было не так. Похорони по-христиански. Сынок, выполни мою последнюю просьбу, а не выполнить последнюю просьбу родителей, ты же знаешь, великий грех. После того как похоронишь нас с мамой, в течение сорока дней заходи в эту комнату и посиди здесь минут пятнадцать-двадцать каждый день. Вот такая моя последняя просьба. Поцелуй за меня Люсю и внуков. Христос Воскресе! Твой отец».
Затем он подошел, поцеловал жену и, как был в мундире, лег с нею рядом, взял ее за руку и, закрыв глаза, сказал:
— Пойдем вместе, милая, я тебя одну не оставлю.
Когда вечером Игорь с женою приехали к родителям, то долго не могли дозвониться, так и открыли дверь своим ключом. Прошли в спальню и увидели, что мать с отцом лежат на кровати рядом, взявшись за руки, он в своем парадном мундире, а она в нарядном платье, в котором сегодня венчалась. Лица у обоих были спокойные, умиротворенные, даже какие-то помолодевшие, казалось, они словно уснули, вот проснутся — и так же, взявшись за руки, пойдут вместе к своей мечте, которая ныне стала для них реальностью.
ДЕТИ В ХРАМЕ
Дети в храме
Детей поведению в храме учить надо дома, чтобы, придя в храм, они уже знали, как себя вести. А в храме лишь шепотом подсказать, что делать.
Нельзя разговаривать с детьми вслух, понукать, поучать в то время, когда уже идет служба. Всему научи заранее, а не в то время, когда все молятся.
Дети должны соблюдать те же правила, что и взрослые: не разговаривать, не ходить, не бегать по храму. Следи, чтобы они вели себя скромно. Приучай детей слушать молитву. Внушай страх перед Богом за свое плохое поведение.
Не позволяй ребенку есть в храме. Если малое дитя расплакалось в храме, то сразу вынеси его.
Приучай же детей, чтобы они осеняли себя крестным знамением непоспешно, благоговейно, ибо молитвой взываем ко Господу о милости и благодати. Если дети сильно плачут перед причастием и отворачиваются от святой Чаши, то родители должны обратить серьезное внимание на свою духовную жизнь и стараться вести себя достойно звания христианина.
Дети в храме
Источник:Отрывок из книги протоиерея Владимира Воробьева «Покаяние, исповедь, духовное руководство»
…гораздо более трудные проблемы встают в другом случае: когда дети вырастают в семье верующей. Вот это проблема, с которой я не умею справиться. Это, возможно, самое трудное и актуальное для нас.
Детям, воспитанным в верующих семьях, со временем надоедает то, что им предлагают родители. Родители и священник должны быть к этому готовы. Привыкнув ко всему церковному, как к обычному, обыденному, как к тому, что навязывается старшими наравне со многим другим, что делать неприятно, неинтересно, но нужно, они начинают не вполне осознанно отвергать все это. У таких детей начинает проявляться какая-то центробежная энергия. Они хотят чего-то нового для себя, они хотят постичь какие-то неизведанные ими способы жизни, а все, что говорит мама, или бабушка, или отец, . все это уже кажется пресным.
Такие дети очень легко находят недостатки у церковных людей, которые начинают казаться им ханжами, скучными моралистами.
Они очень часто в церковной жизни уже не видят ничего достаточно светлого. Такой вектор, такая направленность из церкви делает их по существу не способными воспринимать благодать Божию. Участвуя в таинствах, даже в причащении Святых Христовых Таин, по существу говоря, они ничего не переживают, они оказываются, как это ни странно, в детском возрасте малоспособными переживать причащение Святых Христовых Таин как соединение с Богом, как встречу с Богом. Для них это одно из привычных, воскресных, праздничных состояний. Для них церковь часто становится клубом, где можно встретиться и поговорить друг с другом. Они могут здесь о чем-то интересном сговориться, дождаться с нетерпением, когда же кончится служба и они вместе побегут куда-то по секрету от родителей в мир окружающий, во всяком случае не церковный.
Иногда бывает хуже: им нравится шалить в церкви, даже и такое бывает, или подсмеиваться над разными людьми, которые здесь в церкви находятся, иногда даже над священниками. Если они что-то умеют, если занимаются в церковном хоре, то они с большим удовольствием будут обсуждать, как поют сегодня и . без конца и края всякие насмешки над хорами, над разными певчими, кто как поет, кто что-то слышит, кто что может, кто что понимает. Они всегда чувствуют себя маленькими профессионалами, которые способны оценить все это. И в таком зубоскальстве, у них может пройти вся литургия и вся всенощная. Они совершенно могут перестать чувствовать святость Евхаристического канона. Но это не помешает, когда вынесут Чашу, стать первыми, или, может быть, не первыми, наоборот пропустить маленьких вперед и очень чинно подойти к Чаше, причаститься, потом так же чинно отойти, и через три минуты они уже свободны, все уже забыли и опять предаются тому, что интересно по-настоящему. А момент причащения Святых Христовых Таин… это все для них привычно, все известно, все это мало интересно.
Легко научить детей выглядеть всегда православными: ходить на службы, сначала к Чаше пропустить младших, уступить место. Они все это могут делать, и это, конечно, хорошо. Приятно видеть таких воспитанных детей. Но это совершенно не означает, что они при этом живут духовной жизнью, что они по-настоящему молятся Богу, что они ищут общения с Богом. Это совершенно не означает устремления к реальному соединению с благодатью Божией.
Соответственно такому их образу жизни возникают трудности на исповеди. Ребенок, который с малолетнего возраста (с семи лет обычно), приходит на исповедь, причащается очень часто по традиции. Скажем, в нашем храме дети причащаются на каждой литургии, на которую их приводят или на которую они приходят сами. Фактически получается раз в неделю, иногда чаще.
Исповедь для них бывает сначала очень интересной и вожделенной, потому что им кажется, что когда они будут исповедоваться, то это означает их некую взрослость, что они уже стали большими. И пятилетний ребенок очень хочет скорее начать исповедоваться. И первые его исповеди будут очень серьезными. Он придет и скажет, что он не слушается маму, что он побил сестренку, или что плохо сделал уроки, или плохо помолился Богу, и скажет это все весьма умилительно, серьезно. Но очень скоро, буквально через месяц или два, окажется, что он к этому совершенно привык, и дальше идут целые годы, ко-гда он подходит и говорит: «Я не слушаюсь, я грублю, я ленюсь». Таков короткий набор обычных детских грехов, весьма обобщенных. Он выпаливает их мгновенно священнику. Священник, который замучен исповедью свыше всякой меры, естественно, прощает и разрешает его за полминуты, и все это превращается в ужасающую формальность, которая, конечно, ребенку больше вредит, чем помогает.
По прошествии нескольких лет оказывается, что для такого церковного ребенка уже вообще непонятно, что он должен над собой как-то работать. Он даже не способен испытывать настоящего чувства покаяния на исповеди. Для него не составляет никакого затруднения сказать, что он плохо сделал. Он это говорит совер-шенно легко. Так же, как если ребенка привести в поликлинику в первый раз и заставить его раздеваться перед врачом, то он будет стесняться, ему будет неприятно. Но, если он лежит в больнице и каждый день он должен поднимать рубашку, чтоб его слушал доктор, то через неделю он это будет делать совершенно автоматически. У него это не будет вызывать никаких эмоций. Так и здесь. Исповедь уже не вызывает никаких переживаний у ребенка. Священник, видя это, оказывается в очень трудном положении. Он не знает, как с этим бороться, что сделать для того, чтобы ребенок пришел в себя.
Бывают некоторые очень яркие примеры, когда ребенок уже не просто не слушается, ленится и обижает младших, . он вопиющим образом безобразничает. Скажем, в школе мешает заниматься всему классу, в семье он является живым примером отрицательным для всех младших детей и семью терроризирует просто откровенно. Потом начинает вести себя безобразно в обществе: ругаться, курить. То есть, у него появляются грехи, для церковных семей совершенно необычные. Тем не менее, как его привести в чувство, священник не знает. Он пытается с ним говорить, пытается ему объяснять:
— Ты же знаешь, что это нехорошо, это же грех.
Да, он давно все это хорошо знает, прекрасно знает, что это грех. Он даже на пять минут способен напрячься и сказать:
— Да, да я постараюсь, я больше не буду…
И нельзя сказать, что он лжет. Нет, он не лжет. Он на самом деле произнесет это привычным образом, так же, как перед обедом он может «Отче наш» прочитать более менее серьезно за одну минуту, но не больше. После того, как прошло это привычное «Отче наш», он опять живет вне молитвы. Так и здесь. Он может сказать что-то такое, чтобы потом его допустили к причастию. А через день, через два он возвращается на свои рельсы и продолжает жить так же, как и жил. Ни исповедь, ни причастие не дают плодов в его жизни.
Кроме того, священник замечает, что чем больше он, приходя в волнение, начинает разговаривать с этим ребенком более внимательно, более серьезно, тем быстрее исчерпываются его средства. И он выложит почти все, что может, а цели не достигнет. Ребенок все это «скушает» очень быстро и дальше живет так же, как и жил. Мы ему даем более сильные лекарства, он их все поглощает, но они не действуют на него. Он не чувствителен к этим лекарствам, он не воспринимает ничего. Это такая степень окаменения совести, которая просто поражает. Оказывается, с верующим ребенком священник уже не может найти никакого адекватного языка. Он начинает искать другой путь, он сердится на ребенка. Но как только он начинает сердиться, теряется контакт с ним вовсе. И такой ребенок часто говорит: «Я больше к нему не пойду, к этому отцу Ивану. Ну что он все время сердится и тут на меня сердятся и там на меня сердятся»…
Видите, эта проблема является одной из самых трудных для духовника. Здесь нужно очень крепко подумать, чего же тут требуется достичь, к чему надо стремиться. Мне кажется, что нужно стремиться к тому, чтобы как можно дольше оттянуть начало исповеди. Некоторые наивные мамы (таких очень много), если ребенок плохо себя ведет в шесть лет, говорят:
— Батюшка, поисповедуйте его, чтобы он уже начал каяться, может будет лучше.
На самом деле, чем раньше мы начнем его исповедовать, тем это хуже для него. Нужно помнить, что не зря Церковь детям не вменяет их грехи до семи лет (а раньше это было гораздо дольше). Дети не могут быть вполне ответственны за все так же, как взрослые. Тем более, что их грехи, как правило, не смертные. Просто они плохо себя ведут. И лучше их допускать к причастию без исповеди, чем профанировать таинство покаяния, которое они не способны воспринять в силу маленького возраста по-настоящему.
Можно поисповедовать такого грешника один раз в семь лет, а потом в восемь лет, и еще раз . в девять. И как можно дольше оттянуть начало регулярной частой исповеди, чтобы исповедь ни в коем случае не становилась привычной для ребенка. Это не только мое мнение, это мнение многих опытных духовников.
Есть и другое очень важное ограничение. Может быть, таких детей, которые явным образом страдают привыканием к святыне, нужно ограничить и в таинстве причащения. В таком случае лучше, чтобы дети причащались не каждую неделю, тогда причащение для ребенка станет событием. Я скажу вам о своем личном опыте. Когда я был маленьким (было еще сталинское время), вопрос стоял так: если я буду ходить в церковь постоянно, то меня обязательно увидят школьники, которые живут рядом, мои одноклассники, об этом сообщат в школу, и тогда, скорее всего, посадят моих родителей, а меня выгонят из школы. Я вырос в верующей семье, и мои родители были верующими с рождения, среди наших родственников почти все сидели в тюрьмах, дед мой три раза сидел в тюрьме, в тюрьме и скончался: так что была реальная опасность, ходить в церковь часто было невозможно. И я помню каждый мой приход в церковь. Это было для меня великим событием. И, конечно, речи быть не могло о том, чтобы там шалить… Если хотите, я считанные разы в детстве ходил в церковь. Это было очень трудно, поэтому это был всегда огромный праздник. Я прекрасно помню, каким великим событием была для меня первая исповедь. Потом вторая (наверное, через год), в общем за все свое детство я исповедовался несколько раз, как и причащался несколько раз за все свое детство. Много лет я просто не причащался или причащался крайне редко, каждый раз это нужно было выстрадать. Причастие Святых Христовых Таин и во взрослом возрасте я переживаю как событие для себя великое. И никогда иначе не было. И, конечно, я благодарю Бога, что Господь не дал мне привыкнуть к святыне, привыкнуть к церкви, к церковной жизни.
Как это ни странно, условия гонений, которые помешали очень многим быть верующими, были более благоприятны для тех, кто все-таки был в церкви. Сейчас не так. Скажу, что меня мама приучила молиться с самого рождения, как только я себя помню, я помню, что молился Богу каждый день утром и вечером. Я помню, что она учила меня читать «Отче наш» и «Богородице Дево», и я читал эти молитвы почти до взрослого возраста. А потом еще «Верую» добавилось и несколько слов своих, когда я поминал близких, родных. Но вот такого: утренних молитв и вечерних . я не читал в детстве до довольно позднего времени, То есть, я стал их читать, когда захотел это сам делать, когда мне показалось, что моей мо-литвы недостаточно, захотелось посмотреть книги церковные, и я увидел там утренние и вечерние молитвы и сам их для себя открыл, нашел и стал читать по собственному желанию.
Я знаю, что сейчас во многих семьях все не так. Сейчас наоборот родители как можно раньше стараются своих детей заставить как можно больше молиться. И отвращение к молитве возникает в удивительно быстрые сроки. Я знаю, как один замечательный старец, прямо писал по этому случаю уже большому ребенку: «Не нужно столько молитв тебе читать, читай только «Отче наш» и «Богородице Дево, радуйся», а больше ничего не читай, больше ничего не нужно».
Нужно, чтобы ребенок святое, великое получал в таком объеме, в каком он способен переварить. В чем тут причина? Мою мать воспитывали в верующей семье. И она учила меня так, как учили ее. Она помнила свое детство и учила своих детей по памяти.
Как это обычно бывает в жизни. А потом произошел разрыв непрерывности духовного опыта и несколько поколений выпало из церковной жизни. Потом они обретают церковную жизнь уже во взрослом возрасте. Когда приходят взрослые девушки или женщины, то им уже дают, естественно, правила большие, они каются по-настоящему. И когда они выходят замуж, и появляются у них дети, они своим детям дают все то, что когда-то дали им, когда они пришли в церковь. Очевидно, так происходит. Они не знают, как воспитывать детей, потому что их в детском возрасте никто не воспитывал в жизни церковной. Они стараются детей воспитать так, как воспитывают взрослых. И это роковая ошибка, которая приводит к самым плачевным результатам.
Я прекрасно помню одну знакомую моей матери из близкой церковной семьи, у которой было много детей. И помню, что она своих детей с самого детства водила в церковь. Но как? Она приводила детей обычно к моменту причастия, или совсем незадолго до причастия. Они входили в церковь, где они должны были вести себя абсолютно благоговейно, там нужно было на цыпочках пройти, сложивши ручки, причаститься и сразу из церкви уходить. Она не давала им в церкви ни одного поворота головы сделать, ни одного слова сказать. Это святыня, это святая святых. Вот это она прививала своим детям и они все выросли глубоко верующими людьми.
У нас теперь не так делается. У нас мамы хотят молиться Богу, хотят простоять всю всенощную, а детей некуда деть. Поэтому они приходят в церковь с детьми, здесь отпускают их, а сами молятся Богу. И думают, что детьми должен заниматься кто-то другой. И дети бегают по храму, вокруг церкви, безобразничают, дерутся в самом храме. Мамы молятся Богу. В результате получается атеистическое воспитание. Такие дети легко вырастут революционерами, атеистами, людьми безнравственными, потому что у них убито чувство святыни, благоговения у них нет. Они не знают, что это такое. Причем у них выбили самое высокое — святыню в самом ее высоком выражении. Даже церковь, даже литургия, даже причастие Св. Христовых Таин . уже ничто для них не свято. Каким еще авторитетом можно будет их потом поворотить к церкви, — неизвестно.
Вот поэтому, мне кажется, что очень важно детей ограничивать в их посещении Церкви, в количестве посещений, и во времени посещений. И, может, в причащении, в исповеди. Но это очень трудно, потому что как только мы начнем детей причащать без исповеди, поднимется возмущение, скажут: «Как это, разве можно без исповеди причащаться после семи лет?»
И вот дисциплинарная норма, которая введена была для взрослых, и которая тоже имеет в себе некоторую неправильность, для детей оказывается губительной. Нужно так повернуть жизнь детей, чтобы они свою церковную жизнь заслужили. Если уж не выстрадать, то заслужить. Нужно как-то потрудиться для того, чтобы было можно пойти в церковь.
Очень часто бывает так, что ребенок в церковь идти не хочет, но мама хватает его за руку и тянет его за собой:
— Нет, пойдешь в церковь!
Он говорит:
— Я не хочу причащаться.
— Нет, ты будешь причащаться!
И вызывает этим уже полное отвращение ко всему у ребенка. Ребенок начинает кощунствовать и богохульствовать прямо перед Чашей и бить мать руками и ногами и рваться от Чаши. А должно быть как раз наоборот. Ребенок говорит:
— Я хочу причащаться!
А мать говорит:
— Нет, ты не будешь причащаться, ты не готов, ты плохо вел себя эту неделю.
Он говорит:
— Я хочу поисповедоваться.
А она говорит:
— Нет, я тебе не позволяю, ты не можешь идти в церковь, ты должен это заслужить.
Бывает, детей берут из школы, чтобы они пошли на праздник церковный. И вроде бы это хорошо и хочется, чтоб они приобщились к празднику и благодати Божией. У меня у самого дети, я сам так делаю, поэтому очень хорошо это понимаю. Но здесь есть опять-таки очень большая проблема. Это только тогда хорошо, когда ребенок это заслужит. А если он всегда может пропустить школу и идти на праздник, то для него этот праздник уже делается праздником потому, что он школу прогуливает, а не потому, что это, скажем, Благовещение, или Рождество, или Крещение, потому что ему сегодня не нужно идти в школу и готовить уроки.
То есть это все девальвируется и профанируется беспредельно. И это недопустимо. Может быть, лучше, полезнее для души человека, для души ребенка, сказать:
— Нет, ты не будешь на празднике, ты пойдешь в школу и будешь учиться.
Пусть он лучше в своей школе плачет о том, что он не попал на Благовещение в храм. Это будет полезнее для него, чем прийти в храм и в храме совершенно ничего не ценить, ничего не чувствовать. Все должно в жизни ребенка быть переосмыслено с этой точки зрения.
И исповедь должна быть не столько уговорами, священник не столько должен стыдить, сколько он должен поставить все на свои места. Ему нужно брать на себя смелость вопреки родителям, сказать:
— Нет, пусть ваш ребенок в церковь пока не ходит.
Спокойно, не сердиться, не уговаривать, но сказать:
— Такие дети нам в церкви мешают. Пусть Ваш ребенок приходит в церковь, причащается раз в несколько месяцев…
Когда молодой человек хочет уклониться от армии, то и родители всячески пытаются его уберечь, спасти. А духовник говорит:
— Нет, пусть идет служить. Это для него будет полезнее.
Так и здесь. Ребенку нужно поставить суровые условия, чтобы он понял, что церковь для него — труднодостижимая цель.
На исповеди духовнику следует общаться с ребенком с большой любовью. Не быть занудным, строгим воспитателем, постараться донести до ребенка, что он его понимает, понимает все его трудно-сти, должен ему сказать:
— Это все, конечно, так. Действительно тебе трудно, действительно ты не справляешься. Но это что значит? Это значит, что тебе не нужно причащаться каждую неделю. А раз так, то приходи через месяц или через два. Может быть, ты придешь по-другому. Нужно с ребенком поговорить совершенно серьезно и заставить родителей все это поставить на свои места.
Церковь может быть лишь великим, радостным, праздничным и трудным переживанием. Церковная жизнь и исповедь должны стать для ребенка вожделенными, чтобы ребенок общение со своим ду-ховным отцом воспринимал как нечто очень-очень для него важное, радостное и труднодостижимое, очень долгожданное. Это будет так, если священник сумеет в нужный момент найти с ребенком личный контакт.
Очень часто приходится пережидать переходный возраст, при-ходится дотягивать до 14, до 15, до 16 лет. Не всегда, но бывает так. Особенно с мальчиками, они бывают невозможными шалопаями, и с ними серьезно говорить просто невозможно. Нужно разумно ограничивать их пребывание в церкви и участие в таинствах. А потом наступит время, когда можно будет сказать:
— Ну вот ты теперь большой, ты вырос, давай поговорим серьезно…
И складывается какая-то общая жизнь с духовником, личные отношения на серьезном уровне, которые для подростка становятся очень ценными.
Все вышесказанное о детях можно резюмировать очень кратко. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы исповедь становилась для детей просто частью церковного быта. Если так случится, то это профанация, это очень трудно исправимая беда. Поскольку мы не всегда имеем возможность делать то, что нам кажется нужным, мы должны быть в общем русле, а у нас в церкви фактически допускается общая исповедь, можно объяснить ребенку, что если он знает, что у него нет тяжелых грехов, то в этот раз он должен довольствоваться разрешительной молитвой.
Теперь перейдем к аналогичной проблеме со взрослыми.
Для священника бывает большой-большой радостью, когда приходит какой-то грешник или грешница, после каких-то несчастий или жизненных катастроф, которые заставили их пересмотреть свою жизнь и обрести веру. Он или она приходит обычно с очень тяжелыми грехами и плачет у аналоя о своих грехах. И священник чувствует, что этот человек пришел покаяться по-настоящему, и вот сейчас начинается его новая жизнь. Такое покаяние бывает для священника действительно праздником. Он чувствует, как благодать Божия проходит через него и обновляет этого человека, рождает его для новой жизни. Именно в таких случаях священник понимает, что такое таинство покаяния. Это действительно второе крещение, это действительно таинство обновления и соединения с Богом.
Такие случаи бывают, и не так уж редко. Особенно, когда приходят люди взрослого возраста. Но потом человек становится обычным христианином. Он стал часто ходит в церковь, часто исповедуется и причащается, и со временем к этому привыкает.
А может быть, это тот самый ребенок, который вырос в верующей семье, а теперь стал взрослым. Может быть это какая-то хорошая целомудренная девушка. Хорошая, светлая, посмотришь на нее — загляденье. Но при этом она вовсе не живет духовной жизнью. Не умеет каяться, не умеет исповедоваться, не умеет причащаться, не умеет молиться. Она вычитывает какое-то свое правило, часто причащается, но при этом не умеет делать это как должно. Духовной работы у нее нет.
Такие люди, разумеется, не ведут себя как дети. Они не бегают по храму, не разговаривают и не дерутся. У них есть привычка отстаивать все службы. Если с детства, то это уже довольно легко, это становится потребностью. И можно простоять так всю жизнь в церкви и быть хорошим человеком в общем-то. Ничего плохого не сделать, не убить, не наблудить и не украсть. Но духовной жизни при этом может и не быть.
Можно всю жизнь ходить в церковь, причащаться, исповедоваться и так ничего не понять по-настоящему, не начать жить духовной жизнью, работать над собой. Это бывает очень-очень часто. И, слава Богу, этому мешают скорби, которых довольно много в нашей жизни. Какие-то тяжелые переживания, даже тяжелые грехи, падения оказываются промыслительно допущенными в жизни человека. Недаром есть такая пословица: «Не согрешишь — не покаешься».
Оказывается, человек, который вырос в церкви, нередко для себя обнаруживает, что такое настоящее покаяние только тогда, когда как-то тяжко согрешит. До тех пор он тысячу раз ходил на исповедь, но никогда не понимал, никогда не чувствовал, что это такое. Это, конечно, не значит, что нужно желать, чтобы все впадали в тяжкие, смертные грехи. Это означает необходимость того, чтобы наша церковная жизнь была очень рельефной. Она должна быть обязательно чем-то трудным, чтобы человек начал внутренне работать. И задача духовника уследить за тем, чтобы человек работал, трудился, чтоб он не просто осуществлял какую-то свою привычную бытовую схему, отбывая какие-то праздники, какие-то службы. Нужно, чтобы у него была цель, чтобы он этой цели достигал. Каждый человек должен иметь свою программу духовной жизни.
Протоиерей Владимир Воробьев
Блондинка
Отец Виталий отчаянно сигналил вот уже минут 10. Ему нужно было срочно уезжать на собрание благочиния, а какой-то громадный черный джип надежно «запер» его машину на парковке около дома. «Ну что за люди?! – мысленно возмущался отец Виталий – Придут, машину бросят, где попало, о людях совсем не думают! Ну что за безчинство?!»
В мыслях он рисовал себе сугубо мужской разговор с владельцем джипа, которого представлял себе как такого же огромного обритого дядьку в черной кожаной куртке. «Ну, выйдет сейчас! Ну, я ему скажу!..» – кипел отец Виталий, безнадежно оглядывая двери подъездов – ни в одном из них не было ни намека на хоть какие-то признаки жизни. Тут наконец-то одна дверь звякнула пружиной и начала открываться. Отец Виталий вышел из машины, намереваясь высказать оппоненту все, что о нем думает. Дверь открылась и на крыльцо вышла … блондинка. Типичная представительница гламурного племени в обтягивающих черных джинсиках, в красной укороченной курточке с меховым воротником и меховыми же манжетами, деловито цокающая сапожками на шпильке.
– Ну чё ты орешь, мужик? – с интонацией Верки Сердючки спросила она, покручивая на пальчике увесистый брелок. Накрашенные и явно наращенные ресничищи взметнулись вверх, как два павлиньих хвоста над какими-то неестественно зелеными кошачье-хищными глазками. Шиньон в виде длинного конского хвоста дерзко качнулся от плеча до плеча.
– Ну, ты чё, подождать не можешь? Видишь, люди заняты!
– Знаете ли, я тоже занят и тороплюсь по очень важным делам! – изо всех сил стараясь сдерживать эмоции, ответил отец Виталий блондинке, прошествовавшей мимо него. Блондинка открыла машину («Интересно, как она только управляется с такой громади-ной?» – подумал отец Виталий) и стала рыться в салоне, выставив к собеседнику обтянутый джинсами тыл.
– Торопится он… – продолжила монолог девушка – Чё те делать, мужик? – тут она, наконец, повернулась к отцу Виталию лицом. Несколько мгновений она смотрела на него, приоткрыв пухлые губки и хлопая своими гигантскими ресницами. – О, – наконец изрекла она – Поп, что ли? Ну все, день насмарку! – как-то достаточно равнодушно, больше для отца Виталия, чем для себя, сказала она и взобралась в свой автомобиль, на фоне которого смотрелась еще более хрупкой. Ручка с длинными малиновыми коготками захлопнула тяжелую дверь, через пару секунд заурчал мотор. Стекло водительской двери опустилось вниз и девушка весело крикнула:
– Поп, ты отошел бы, что ли, а то ведь перееду и не замечу!
Отец Виталий, кипя духом, сел в свою машину. Джип тяжело развернулся и медленно, но уверенно покатил к дороге. Отцу Виталию надо было ехать в ту же сторону. Но чтобы не плестись униженно за обидчицей, он дал небольшой крюк и выехал на дорогу с другой стороны.
Отец Виталий за четыре года своего служения повидал уже много всяких-разных людей: верующих и не верующих, культурных и невоспитанных, интеллигентных и хамов. Но, пожалуй, никто из них не вводил его в состояние такой внутренней беспомощности и такого неудовлетворенного кипения, как эта блондинка. Не то, что весь день – вся неделя пошла наперекосяк. Чем бы батюшка не занимался, у него из головы не выходила эта меховая блондинка на шпильках. Ее танково-спокойное хамство напрочь выбило его из того благодушно-благочестивого состояния, в котором он пребывал уже достаточно долгое время. И, если сказать откровенно, отец Виталий уже давно думал, что никто и ничто не выведет его из этого блаженного состояния душевного равновесия. А тут – на тебе! Унизила какая-то крашеная пустышка, да так, что батюшка никак не мог найти себе место. Был бы мужик – было бы проще. В конце-концов, с мужиком можно выяснив суть да дело, похлопать друг друга по плечу и на этом конфликт был бы исчерпан. А тут – девчонка. По-мужски с ней никак не разобраться, а у той, получается, все руки развязаны. И не ответишь, как хотелось бы, – сразу крик пойдет, что поп, а беззащитных девушек оскорбляет.
Матушка заметила нелады с душевным спокойствием мужа. Батюшка от всей души нажаловался ей на блондинку.
– Да ладно тебе на таких-то внимание обращать, – ответила матушка – Неверующая, что с неё взять? И, судя по всему, не очень умная.
– Это точно, – согласился отец Виталий – взятки-гладки, была бы умная, так себя бы не вела.
Отец Виталий начал было успокаиваться, как жизнь преподнесла ему еще один сюрприз. Как нарочно, он стал теперь постоянно сталкиваться с блондинкой во дворе. Та как будто специально поджидала его. И, как нарочно, старалась досадить батюшке. Если они встречались в дверях подъезда, то блондинка первая делала шаг навстречу, и отцу Виталию приходилось сторониться, чтобы пропустить ее, да еще и дверь придерживать, пока эта красавица не продефилирует мимо. Если отец Виталий ставил под окном маши-ну, то непременно тут же, словно ниоткуда, появлялся большой черный джип и так притирался к его «шкоде», что батюшке приходилось проявлять чудеса маневрирования, чтобы не задеть дорогого «соседа» и не попасть на деньги за царапины на бампере или капоте. Жизнь отца Виталия превратилась в одну сплошную мысленную войну с блондинкой. Даже тематика его проповедей изменилась. Если раньше батюшка больше говорил о терпении и смирении, то теперь на проповедях он клеймил позором бесстыдных женщин, покрывающих лицо слоями штукатурки и носящих искусственные волосы, чтобы уловлять в свои сети богатых мужчин и обеспечивать себе безбедную жизнь своим бесстыдным поведением. Он и сам понимал, что так просто изливает свою бессильную злобу на блондинку. Но ничего не мог с собой поделать. Даже поехав на исповедь к духовнику, он пожаловался на такие смутительные обстоятельства жизни, чего прежде никогда не делал.
– А что бы ты сказал, если бы к тебе на исповедь пришел бы твой прихожанин и ожаловался на такую ситуацию? – спросил духовник. Отец Виталий вздохнул. Что бы он сказал? Понятно, что – терпи, смиряйся, молись… Впервые в жизни он понял, как порой нелегко, да что там – откровенно тяжело исполнять заповеди и не то что любить – хотя бы не ненавидеть ближнего.
– Я бы сказал, что надо терпеть, – ответил отец Виталий. Духовник развел руками.
– Я такой же священник, как и ты. Заповеди у нас у всех одни и те же. Что я могу тебе сказать? Ты сам все знаешь.
«Знать-то знаю, – думал отец Виталий по дороге домой – Да что мне делать с этим знанием? Как исповедовать, так совесть мучает. Людей учу, а сам врага своего простить не могу. И ненавижу его. В отпуск, что ли, попроситься? Уехать на недельку в деревню к отцу Сергию. Отвлечься. Рыбку половить, помолиться в тишине…»
Но уехать в деревню ему не довелось. Отец Сергий, его однокашник по семинарии, позвонил буквально на следующий день и сообщил, что приедет с матушкой на пару деньков повидаться.
Отец Виталий был несказанно рад. Он взбодрился и даже почувствовал какое-то превосходство над блондинкой, по-прежнему занимавшей его ум, и по-прежнему отравлявшей ему жизнь. В первый же вечер матушки оставили мужей одних на кухне, чтобы те могли расслабиться и поговорить «о своем, о мужском», а сами уединились в комнате, где принялись обсуждать сугубо свои, женские, проблемы.
За чаем беседа текла сама собою, дошло дело и до жалоб отца Виталия на блондинку.
– С женщинами не связывайся! – нравоучительно сказал отец Сергий – Она тебя потом со свету сживет. Ты ей слово – она тебе двадцать пять. И каждое из этих двадцати пяти будет пропитано таким ядом, что мухи на лету будут дохнуть.
– Да вот, стараюсь не обращать внимания, а не получается, – сетовал отец Виталий.
– Забудь ты про нее! Еще мозги свои на нее тратить. Таких, знаешь, сколько на белом свете? Из-за каждой переживать – себя не хватит. Забудь и расслабься! Ты мне лучше расскажи, как там отец диакон перед Владыкой опарафинился. А то слухи какие-то ходят, я толком ничего и не знаю.
И отец Виталий стал рассказывать другу смешной до неприличия случай, произошедший на архиерейской службе пару недель назад, из-за которого теперь бедный отец диакон боится даже в храм заходить.
Утром отец Виталий проснулся бодрым и отдохнувшим. Все было хорошо и жизнь была прекрасной. Горизонт был светел и чист, и никакие блондинки не портили его своим присутствием. Отец Сергий потащил его вместе с матушками погулять в городской парк, а потом был замечательный обед и опять милые, ни к чему не обязывающие разговоры. Ближе к вечеру гости собрались в обратный путь. Отец Виталий с матушкой и двухлетним сынком Феденькой вышли их проводить.
– Отца Георгия давно видел? – спросил отец Виталий.
– Давно, месяца три, наверное. Как на Пасху повидались, так и все. Звонил он тут как-то, приглашал.
– Поедешь? – спросил отец Виталий.
– Да вот на Всенощную, наверное, поеду, – ответил отец Сергий. И собеседники разом замолчали, потому что в разговор вклинился странный, угрожающий рев, которого здесь никак не должно было быть. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, словно надеялись, что тот, второй, объяснит, в чем дело. За их спинами медленно проехал большой черный джип, но звук этот исходил не от него. И тут в тихий двор ворвалась смерть. Она неслась на людей в образе огромного многотонного грузовика, неизвестно откуда взявшегося здесь, в тихом провинциальном дворе. Священники молча смотрели на стремительно приближающийся КАМАЗ. Отлетела в сторону урна, выдранная из земли скамейка подлетела вверх метра на два. «Зацепит или нет?» – успел подумать отец Виталий, мысленно прикидывая возможную траекторию движения машины. И тут что-то светленькое мелькнуло на дорожке. Феденька выбежал на асфальт за укатившимся мячиком. Ни отец Сергий, ни отец Виталий, ни обе матушки не успели даже понять и сообразить, что надо сделать, чтобы спасти ребенка, да, наверное, и не успели бы ничего сделать. Их опередил тот самый джип, который секунду назад проехал мимо. Они увидели, что машина, взревев мотором, резко рванула вперед прямо в лоб КАМАЗу.
Оглушительный грохот, страшный, рвущий нервы скрежет металла, звук лопающихся стекол – все это свершилось мгновенно. Обломки попадали на землю. Асфальт был покрыт слоем осколков от фар. Куски бампера, решетки, еще чего-то усеяли все вокруг. А затем наступила звенящая тишина, которую не смогла нарушить даже стая голубей, испуганно вспорхнувшая с крыши и тут же усевшаяся на другую крышу. И посреди всего этого хаоса стоял Феденька и ковырял пальцем в носу. С недоумением смотрел она груду металла, в которую превратился джип, а потом оглянулся на родителей, словно спрашивая, что же такое тут произошло? Первой очнулась матушка отца Сергия. Она бросилась к мальчику и на руках вынесла его из кучи осколков. Матушка отца Виталия лежала в обмороке. К машинам бежали картежники – выручать людей. КАМАЗ открыли сразу и вытащили на асфальт мертвое тело водителя. Судя по вмятине на лобовом стекле, он погиб от удара головой об него. А двери джипа, смятые и вдавленные, открыть не удавалось. За темными стеклами не было возможно ничего разглядеть. Джип «ушел» в грузовик по самое лобовое стекло. Кто-то из местных автомобилистов поливал джип из огнетушителя – на всякий случай.
Спасатели и две «скорых» подъехали через 20 минут. Джип пришлось резать, чтобы извлечь из него водителя. Подъехали гаишники, стали опрашивать свидетелей. Мало кто чего мог сказать, все сходились в одном – во двор влетел неуправляемый КАМАЗ и врезался в джип.
– Да, ему тут и деваться-то некуда, – согласился один из гаишников, оглядев двор.
– Не так все было, – вдруг раздался голос старика Михалыча. Он подошел к гаишникам, дымя своей вечной цигаркой. – Я все видел, я вон тама сидел, – показал он рукой на свою голубятню.
– Что Вы видели? – спросил гаишник, покосившись на смрадный окурок.
– Да джип-то энтот, он ехал просто так, когда КАМАЗ-то выскочил. Он, может, и свернул бы куда, а вон сюда, хотя бы, – дед Михалыч кивнул на проулочек – Ведь когда КАМАЗ-то выехал, джип-то вот здесь как раз и был. Да тут вон какое дело-то… Ребятенок ихний на дорогу выскочил. И джип-то, он вперед-то и рванул, чтобы, значит, ребятенка-то спасти. А иначе – как его остановишь-то, махину такую?
– То есть, водитель джипа пошел на лобовое столкновение, чтобы спасти ребенка? – чуть помолчав, спросил гаишник.
– Так и есть, – кивнул дед – С чего бы ему иначе голову-то свою подставлять? Время у него было, мог он отъехать, да вот, дите пожалел. А себя, значицца, парень подставил.
Люди молчали. Дед Михей открыл всем такую простую и страшную правду о том, кого сейчас болгарками вырезали из смятого автомобиля.
– Открывай, открывай! – раздались команды со стороны спасателей – Держи, держи! Толя, прими сюда! Руку, руку осторожней!
Из прорезанной дыры в боку джипа трое мужчин вытаскивали тело водителя. Отец Виталий подбежал к спасателям:
– Как он?
– Не он – она! – ответил спасатель. Отец Виталий никак не мог увидеть лица водительницы – на носилках все было красным и имело вид чего угодно, только не человеческого тела. «Кто же это сделал такое? – лихорадочно думал отец Виталий – Она же Федьку моего спасла… Надо хоть имя узнать, за кого молиться…» Вдруг под ноги ему упало что-то странное. Он посмотрел вниз. На асфальте лежал хорошо знакомый ему блондинистый конский хвост. Только теперь он не сверкал на солнце своим синтетическим блеском, а валялся грязный, в кровавых пятнах, похожий на мертвое лохматое животное.
Оставив на попечение тещи спящую после инъекции успокоительного матушку и так ничего и не понявшего Федю, отец Виталий вечером поехал в больницу.
– К вам сегодня привозили девушку после ДТП? – спросил он у медсестры.
– Карпова, что ли?
– Да я и не знаю, – ответил отец Виталий. Медсестра подозрительно посмотрела на него:
– А Вы ей кто?
Отец Виталий смутился. Кто он ей? Никто. Еще меньше, чем никто. Он ей враг.
– Мы посторонним информацию не даем! – металлическим голосом отрезала медсестра и уткнулась в какую-то книгу. Отец Виталий пошел по коридору к выходу, обдумывая, как бы разведать о состоянии этой Карповой, в один миг ставшей для него такой близкой и родной. Вдруг прямо на него из какой-то двери выскочил молодой мужчина в медицинском халате. «Хирург-травматолог» – успел прочитать на бейдже отец Виталий.
– Извините, Вы не могли бы сказать, как состояние девушки, которая после ДТП? Карпова.
– Карпова? Она прооперирована, сейчас без сознания в реанимации. Звоните по телефону, Вам скажут, если она очнется, – оттараторил хирург и умчался куда-то вниз.
Всю следующую неделю отец Виталий ходил в больницу. Карпова так и не приходила в себя. По нескольку раз на дню батюшка молился о здравии рабы Божией, имя же которой Господь знает. Он упрямо вынимал частицы за неё, возносил сугубую молитву и продолжал звонить в больницу, каждый раз надеясь, что Карпова пришла в себя. Отец Виталий хотел сказать ей что-то очень-очень важное, что рвалось у него из сердца. Наконец, в среду вечером, ему сказали, что Карпова пришла в себя. Бросив все дела, отец Виталий помчался в больницу. Едва поднявшись на второй этаж, он столкнулся с тем же хирургом, которого видел здесь в первый день.
– Извините, Вы могли бы мне сказать, как состояние Карповой? – спросил батюшка.
–Понимаете, мы даем информацию только родственникам, – ответил хирург.
– Мне очень нужно, – попросил отец Виталий – Понимаете, она моего ребенка спасла.
–А, слышал что-то… Пошла в лобовое, чтобы грузовик остановить… Понятно теперь… К сожалению, ничего утешительного сказать Вам не могу. Мы ведь ее буквально по кускам собрали. Одних переломов семь, и все тяжелые. С такими травмами обычно не живут. А если и выживают – до конца жизни прикованы к постели. Молодая, может, выкарабкается.
– А можно мне увидеть её?
Врач окинул священника взглядом.
– Ну, вон халат висит – возьмите, – со вздохом сказал он – Я Вас провожу. И никому ни слова.
Отец Виталий вошел в палату. На кровати лежало нечто, все в бинтах и на растяжках. Краем глаза он заметил на спинке кровати картонку: Карпова Анна Алексеевна, 1985 г.р. Батюшка подставил стул к кровати, сел на него и наклонился над девушкой. Лицо её было страшное, багрово-синее, распухшее. Девушка приоткрыла глаза. Глаза у неё были обычные, серые. Не было в них ни наглости, ни хищности. Обычные девчачьи глаза.
– Это Вы? – тихо спросила она.
– Да. Я хочу поблагодарить Вас. Если я могу как-то помочь Вам, скажите.
– Как Ваш малыш? – спросила Аня.
– С ним все в порядке. Он ничего не понял. Если бы не Вы…
– Ничего, – ответила Аня. Наступила тишина, в которой попискивал какой-то прибор.
– Вы, правда, священник? – спросила Аня.
– Да, я священник.
– Вы можете отпустить мне грехи? А то мне страшно.
– Не бойтесь. Вы хотите исповедоваться?
– Да, наверное. Я не знаю, как это называется.
– Это называется исповедь, – отец Виталий спешно набросил епитрахиль – Говорите мне все, что хотите сказать. Я Вас слушаю очень внимательно.
– Я меняла очень много мужчин, – сказала Аня после секундной паузы, – Я знаю, что это плохо, – она чуть помолчала. – Еще я курила.
Отец Виталий внимательно слушал исповедь Ани. Она называла свои грехи спокойно, без слезливых истерик, без оправданий, без желания хоть как-то выгородить себя. Если бы батюшка не знал, кто она, то мог бы подумать, что перед ним глубоко верующий, церковный, опытный в исповеди человек. Такие исповеди нечасто приходилось принимать ему на приходе – его бабушки и тетушки обычно начинали покаяние с жалоб на ближних, на здоровье, с рассуждений, кто «правее»… Либо это было непробиваемое «живу, как все».
Аня замолчала. Отец Виталий посмотрел на нее – она лежала с закрытыми глазами. Батюшка хотел уже было позвать сестру, но девушка опять открыла глаза. Было видно, что она очень утомлена.
– Все? – спросил отец Виталий.
– Я не знаю, что еще сказать, – ответила Аня. Священник набросил ей на голову епитрахиль и прочитал разрешительную. Некоторое время они оба молчали. Потом Аня с беспокойством спросила:
– Как Вы думаете – Бог простит меня?
– Конечно, простит, – ответил батюшка – Он не отвергает идущих к Нему.
Тут Аня улыбнулась вымученной страдальческой улыбкой.
– Мне стало лучше, – тихо сказала она и закрыла глаза. Тишина палаты разрушилась от резкого звонка. В палату вбежала медсестра, потом двое врачей, началась суматоха, отчаянные крики «Адреналин!». Отец Виталий вышел из палаты и сел в коридоре на стул. Он думал о Вечности, о смысле жизни, о людях. От мыслей его заставила очнуться вдруг наступившая тишина. Двери палаты широко раскрыли и на каталке в коридор вывезли что-то, закрытое простыней. Отец Виталий встал, провожая взглядом каталку. «Я же не попросил у нее прощения!» – с отчаянием вспомнил он.
Через два года у отца Виталия родилась дочка. Девочку назвали Аней.
– Ну чё ты орешь, мужик? – с интонацией Верки Сердючки спросила она, покручивая на пальчике увесистый брелок. Накрашенные и явно наращенные ресничищи взметнулись вверх, как два павлиньих хвоста над какими-то неестественно зелеными кошачье-хищными глазками. Шиньон в виде длинного конского хвоста дерзко качнулся от плеча до плеча.
– Ну, ты чё, подождать не можешь? Видишь, люди заняты!
– Знаете ли, я тоже занят и тороплюсь по очень важным делам! – изо всех сил стараясь сдерживать эмоции, ответил отец Виталий блондинке, прошествовавшей мимо него. Блондинка открыла машину («Интересно, как она только управляется с такой громади-ной?» – подумал отец Виталий) и стала рыться в салоне, выставив к собеседнику обтянутый джинсами тыл.
– Торопится он… – продолжила монолог девушка – Чё те делать, мужик? – тут она, наконец, повернулась к отцу Виталию лицом. Несколько мгновений она смотрела на него, приоткрыв пухлые губки и хлопая своими гигантскими ресницами. – О, – наконец изрекла она – Поп, что ли? Ну все, день насмарку! – как-то достаточно равнодушно, больше для отца Виталия, чем для себя, сказала она и взобралась в свой автомобиль, на фоне которого смотрелась еще более хрупкой. Ручка с длинными малиновыми коготками захлопнула тяжелую дверь, через пару секунд заурчал мотор. Стекло водительской двери опустилось вниз и девушка весело крикнула:
– Поп, ты отошел бы, что ли, а то ведь перееду и не замечу!
Отец Виталий, кипя духом, сел в свою машину. Джип тяжело развернулся и медленно, но уверенно покатил к дороге. Отцу Виталию надо было ехать в ту же сторону. Но чтобы не плестись униженно за обидчицей, он дал небольшой крюк и выехал на дорогу с другой стороны.
Отец Виталий за четыре года своего служения повидал уже много всяких-разных людей: верующих и не верующих, культурных и невоспитанных, интеллигентных и хамов. Но, пожалуй, никто из них не вводил его в состояние такой внутренней беспомощности и такого неудовлетворенного кипения, как эта блондинка. Не то, что весь день – вся неделя пошла наперекосяк. Чем бы батюшка не занимался, у него из головы не выходила эта меховая блондинка на шпильках. Ее танково-спокойное хамство напрочь выбило его из того благодушно-благочестивого состояния, в котором он пребывал уже достаточно долгое время. И, если сказать откровенно, отец Виталий уже давно думал, что никто и ничто не выведет его из этого блаженного состояния душевного равновесия. А тут – на тебе! Унизила какая-то крашеная пустышка, да так, что батюшка никак не мог найти себе место. Был бы мужик – было бы проще. В конце-концов, с мужиком можно выяснив суть да дело, похлопать друг друга по плечу и на этом конфликт был бы исчерпан. А тут – девчонка. По-мужски с ней никак не разобраться, а у той, получается, все руки развязаны. И не ответишь, как хотелось бы, – сразу крик пойдет, что поп, а беззащитных девушек оскорбляет.
Матушка заметила нелады с душевным спокойствием мужа. Батюшка от всей души нажаловался ей на блондинку.
– Да ладно тебе на таких-то внимание обращать, – ответила матушка – Неверующая, что с неё взять? И, судя по всему, не очень умная.
– Это точно, – согласился отец Виталий – взятки-гладки, была бы умная, так себя бы не вела.
Отец Виталий начал было успокаиваться, как жизнь преподнесла ему еще один сюрприз. Как нарочно, он стал теперь постоянно сталкиваться с блондинкой во дворе. Та как будто специально поджидала его. И, как нарочно, старалась досадить батюшке. Если они встречались в дверях подъезда, то блондинка первая делала шаг навстречу, и отцу Виталию приходилось сторониться, чтобы пропустить ее, да еще и дверь придерживать, пока эта красавица не продефилирует мимо. Если отец Виталий ставил под окном маши-ну, то непременно тут же, словно ниоткуда, появлялся большой черный джип и так притирался к его «шкоде», что батюшке приходилось проявлять чудеса маневрирования, чтобы не задеть дорогого «соседа» и не попасть на деньги за царапины на бампере или капоте. Жизнь отца Виталия превратилась в одну сплошную мысленную войну с блондинкой. Даже тематика его проповедей изменилась. Если раньше батюшка больше говорил о терпении и смирении, то теперь на проповедях он клеймил позором бесстыдных женщин, покрывающих лицо слоями штукатурки и носящих искусственные волосы, чтобы уловлять в свои сети богатых мужчин и обеспечивать себе безбедную жизнь своим бесстыдным поведением. Он и сам понимал, что так просто изливает свою бессильную злобу на блондинку. Но ничего не мог с собой поделать. Даже поехав на исповедь к духовнику, он пожаловался на такие смутительные обстоятельства жизни, чего прежде никогда не делал.
– А что бы ты сказал, если бы к тебе на исповедь пришел бы твой прихожанин и ожаловался на такую ситуацию? – спросил духовник. Отец Виталий вздохнул. Что бы он сказал? Понятно, что – терпи, смиряйся, молись… Впервые в жизни он понял, как порой нелегко, да что там – откровенно тяжело исполнять заповеди и не то что любить – хотя бы не ненавидеть ближнего.
– Я бы сказал, что надо терпеть, – ответил отец Виталий. Духовник развел руками.
– Я такой же священник, как и ты. Заповеди у нас у всех одни и те же. Что я могу тебе сказать? Ты сам все знаешь.
«Знать-то знаю, – думал отец Виталий по дороге домой – Да что мне делать с этим знанием? Как исповедовать, так совесть мучает. Людей учу, а сам врага своего простить не могу. И ненавижу его. В отпуск, что ли, попроситься? Уехать на недельку в деревню к отцу Сергию. Отвлечься. Рыбку половить, помолиться в тишине…»
Но уехать в деревню ему не довелось. Отец Сергий, его однокашник по семинарии, позвонил буквально на следующий день и сообщил, что приедет с матушкой на пару деньков повидаться.
Отец Виталий был несказанно рад. Он взбодрился и даже почувствовал какое-то превосходство над блондинкой, по-прежнему занимавшей его ум, и по-прежнему отравлявшей ему жизнь. В первый же вечер матушки оставили мужей одних на кухне, чтобы те могли расслабиться и поговорить «о своем, о мужском», а сами уединились в комнате, где принялись обсуждать сугубо свои, женские, проблемы.
За чаем беседа текла сама собою, дошло дело и до жалоб отца Виталия на блондинку.
– С женщинами не связывайся! – нравоучительно сказал отец Сергий – Она тебя потом со свету сживет. Ты ей слово – она тебе двадцать пять. И каждое из этих двадцати пяти будет пропитано таким ядом, что мухи на лету будут дохнуть.
– Да вот, стараюсь не обращать внимания, а не получается, – сетовал отец Виталий.
– Забудь ты про нее! Еще мозги свои на нее тратить. Таких, знаешь, сколько на белом свете? Из-за каждой переживать – себя не хватит. Забудь и расслабься! Ты мне лучше расскажи, как там отец диакон перед Владыкой опарафинился. А то слухи какие-то ходят, я толком ничего и не знаю.
И отец Виталий стал рассказывать другу смешной до неприличия случай, произошедший на архиерейской службе пару недель назад, из-за которого теперь бедный отец диакон боится даже в храм заходить.
Утром отец Виталий проснулся бодрым и отдохнувшим. Все было хорошо и жизнь была прекрасной. Горизонт был светел и чист, и никакие блондинки не портили его своим присутствием. Отец Сергий потащил его вместе с матушками погулять в городской парк, а потом был замечательный обед и опять милые, ни к чему не обязывающие разговоры. Ближе к вечеру гости собрались в обратный путь. Отец Виталий с матушкой и двухлетним сынком Феденькой вышли их проводить.
– Отца Георгия давно видел? – спросил отец Виталий.
– Давно, месяца три, наверное. Как на Пасху повидались, так и все. Звонил он тут как-то, приглашал.
– Поедешь? – спросил отец Виталий.
– Да вот на Всенощную, наверное, поеду, – ответил отец Сергий. И собеседники разом замолчали, потому что в разговор вклинился странный, угрожающий рев, которого здесь никак не должно было быть. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, словно надеялись, что тот, второй, объяснит, в чем дело. За их спинами медленно проехал большой черный джип, но звук этот исходил не от него. И тут в тихий двор ворвалась смерть. Она неслась на людей в образе огромного многотонного грузовика, неизвестно откуда взявшегося здесь, в тихом провинциальном дворе. Священники молча смотрели на стремительно приближающийся КАМАЗ. Отлетела в сторону урна, выдранная из земли скамейка подлетела вверх метра на два. «Зацепит или нет?» – успел подумать отец Виталий, мысленно прикидывая возможную траекторию движения машины. И тут что-то светленькое мелькнуло на дорожке. Феденька выбежал на асфальт за укатившимся мячиком. Ни отец Сергий, ни отец Виталий, ни обе матушки не успели даже понять и сообразить, что надо сделать, чтобы спасти ребенка, да, наверное, и не успели бы ничего сделать. Их опередил тот самый джип, который секунду назад проехал мимо. Они увидели, что машина, взревев мотором, резко рванула вперед прямо в лоб КАМАЗу.
Оглушительный грохот, страшный, рвущий нервы скрежет металла, звук лопающихся стекол – все это свершилось мгновенно. Обломки попадали на землю. Асфальт был покрыт слоем осколков от фар. Куски бампера, решетки, еще чего-то усеяли все вокруг. А затем наступила звенящая тишина, которую не смогла нарушить даже стая голубей, испуганно вспорхнувшая с крыши и тут же усевшаяся на другую крышу. И посреди всего этого хаоса стоял Феденька и ковырял пальцем в носу. С недоумением смотрел она груду металла, в которую превратился джип, а потом оглянулся на родителей, словно спрашивая, что же такое тут произошло? Первой очнулась матушка отца Сергия. Она бросилась к мальчику и на руках вынесла его из кучи осколков. Матушка отца Виталия лежала в обмороке. К машинам бежали картежники – выручать людей. КАМАЗ открыли сразу и вытащили на асфальт мертвое тело водителя. Судя по вмятине на лобовом стекле, он погиб от удара головой об него. А двери джипа, смятые и вдавленные, открыть не удавалось. За темными стеклами не было возможно ничего разглядеть. Джип «ушел» в грузовик по самое лобовое стекло. Кто-то из местных автомобилистов поливал джип из огнетушителя – на всякий случай.
Спасатели и две «скорых» подъехали через 20 минут. Джип пришлось резать, чтобы извлечь из него водителя. Подъехали гаишники, стали опрашивать свидетелей. Мало кто чего мог сказать, все сходились в одном – во двор влетел неуправляемый КАМАЗ и врезался в джип.
– Да, ему тут и деваться-то некуда, – согласился один из гаишников, оглядев двор.
– Не так все было, – вдруг раздался голос старика Михалыча. Он подошел к гаишникам, дымя своей вечной цигаркой. – Я все видел, я вон тама сидел, – показал он рукой на свою голубятню.
– Что Вы видели? – спросил гаишник, покосившись на смрадный окурок.
– Да джип-то энтот, он ехал просто так, когда КАМАЗ-то выскочил. Он, может, и свернул бы куда, а вон сюда, хотя бы, – дед Михалыч кивнул на проулочек – Ведь когда КАМАЗ-то выехал, джип-то вот здесь как раз и был. Да тут вон какое дело-то… Ребятенок ихний на дорогу выскочил. И джип-то, он вперед-то и рванул, чтобы, значит, ребятенка-то спасти. А иначе – как его остановишь-то, махину такую?
– То есть, водитель джипа пошел на лобовое столкновение, чтобы спасти ребенка? – чуть помолчав, спросил гаишник.
– Так и есть, – кивнул дед – С чего бы ему иначе голову-то свою подставлять? Время у него было, мог он отъехать, да вот, дите пожалел. А себя, значицца, парень подставил.
Люди молчали. Дед Михей открыл всем такую простую и страшную правду о том, кого сейчас болгарками вырезали из смятого автомобиля.
– Открывай, открывай! – раздались команды со стороны спасателей – Держи, держи! Толя, прими сюда! Руку, руку осторожней!
Из прорезанной дыры в боку джипа трое мужчин вытаскивали тело водителя. Отец Виталий подбежал к спасателям:
– Как он?
– Не он – она! – ответил спасатель. Отец Виталий никак не мог увидеть лица водительницы – на носилках все было красным и имело вид чего угодно, только не человеческого тела. «Кто же это сделал такое? – лихорадочно думал отец Виталий – Она же Федьку моего спасла… Надо хоть имя узнать, за кого молиться…» Вдруг под ноги ему упало что-то странное. Он посмотрел вниз. На асфальте лежал хорошо знакомый ему блондинистый конский хвост. Только теперь он не сверкал на солнце своим синтетическим блеском, а валялся грязный, в кровавых пятнах, похожий на мертвое лохматое животное.
Оставив на попечение тещи спящую после инъекции успокоительного матушку и так ничего и не понявшего Федю, отец Виталий вечером поехал в больницу.
– К вам сегодня привозили девушку после ДТП? – спросил он у медсестры.
– Карпова, что ли?
– Да я и не знаю, – ответил отец Виталий. Медсестра подозрительно посмотрела на него:
– А Вы ей кто?
Отец Виталий смутился. Кто он ей? Никто. Еще меньше, чем никто. Он ей враг.
– Мы посторонним информацию не даем! – металлическим голосом отрезала медсестра и уткнулась в какую-то книгу. Отец Виталий пошел по коридору к выходу, обдумывая, как бы разведать о состоянии этой Карповой, в один миг ставшей для него такой близкой и родной. Вдруг прямо на него из какой-то двери выскочил молодой мужчина в медицинском халате. «Хирург-травматолог» – успел прочитать на бейдже отец Виталий.
– Извините, Вы не могли бы сказать, как состояние девушки, которая после ДТП? Карпова.
– Карпова? Она прооперирована, сейчас без сознания в реанимации. Звоните по телефону, Вам скажут, если она очнется, – оттараторил хирург и умчался куда-то вниз.
Всю следующую неделю отец Виталий ходил в больницу. Карпова так и не приходила в себя. По нескольку раз на дню батюшка молился о здравии рабы Божией, имя же которой Господь знает. Он упрямо вынимал частицы за неё, возносил сугубую молитву и продолжал звонить в больницу, каждый раз надеясь, что Карпова пришла в себя. Отец Виталий хотел сказать ей что-то очень-очень важное, что рвалось у него из сердца. Наконец, в среду вечером, ему сказали, что Карпова пришла в себя. Бросив все дела, отец Виталий помчался в больницу. Едва поднявшись на второй этаж, он столкнулся с тем же хирургом, которого видел здесь в первый день.
– Извините, Вы могли бы мне сказать, как состояние Карповой? – спросил батюшка.
–Понимаете, мы даем информацию только родственникам, – ответил хирург.
– Мне очень нужно, – попросил отец Виталий – Понимаете, она моего ребенка спасла.
–А, слышал что-то… Пошла в лобовое, чтобы грузовик остановить… Понятно теперь… К сожалению, ничего утешительного сказать Вам не могу. Мы ведь ее буквально по кускам собрали. Одних переломов семь, и все тяжелые. С такими травмами обычно не живут. А если и выживают – до конца жизни прикованы к постели. Молодая, может, выкарабкается.
– А можно мне увидеть её?
Врач окинул священника взглядом.
– Ну, вон халат висит – возьмите, – со вздохом сказал он – Я Вас провожу. И никому ни слова.
Отец Виталий вошел в палату. На кровати лежало нечто, все в бинтах и на растяжках. Краем глаза он заметил на спинке кровати картонку: Карпова Анна Алексеевна, 1985 г.р. Батюшка подставил стул к кровати, сел на него и наклонился над девушкой. Лицо её было страшное, багрово-синее, распухшее. Девушка приоткрыла глаза. Глаза у неё были обычные, серые. Не было в них ни наглости, ни хищности. Обычные девчачьи глаза.
– Это Вы? – тихо спросила она.
– Да. Я хочу поблагодарить Вас. Если я могу как-то помочь Вам, скажите.
– Как Ваш малыш? – спросила Аня.
– С ним все в порядке. Он ничего не понял. Если бы не Вы…
– Ничего, – ответила Аня. Наступила тишина, в которой попискивал какой-то прибор.
– Вы, правда, священник? – спросила Аня.
– Да, я священник.
– Вы можете отпустить мне грехи? А то мне страшно.
– Не бойтесь. Вы хотите исповедоваться?
– Да, наверное. Я не знаю, как это называется.
– Это называется исповедь, – отец Виталий спешно набросил епитрахиль – Говорите мне все, что хотите сказать. Я Вас слушаю очень внимательно.
– Я меняла очень много мужчин, – сказала Аня после секундной паузы, – Я знаю, что это плохо, – она чуть помолчала. – Еще я курила.
Отец Виталий внимательно слушал исповедь Ани. Она называла свои грехи спокойно, без слезливых истерик, без оправданий, без желания хоть как-то выгородить себя. Если бы батюшка не знал, кто она, то мог бы подумать, что перед ним глубоко верующий, церковный, опытный в исповеди человек. Такие исповеди нечасто приходилось принимать ему на приходе – его бабушки и тетушки обычно начинали покаяние с жалоб на ближних, на здоровье, с рассуждений, кто «правее»… Либо это было непробиваемое «живу, как все».
Аня замолчала. Отец Виталий посмотрел на нее – она лежала с закрытыми глазами. Батюшка хотел уже было позвать сестру, но девушка опять открыла глаза. Было видно, что она очень утомлена.
– Все? – спросил отец Виталий.
– Я не знаю, что еще сказать, – ответила Аня. Священник набросил ей на голову епитрахиль и прочитал разрешительную. Некоторое время они оба молчали. Потом Аня с беспокойством спросила:
– Как Вы думаете – Бог простит меня?
– Конечно, простит, – ответил батюшка – Он не отвергает идущих к Нему.
Тут Аня улыбнулась вымученной страдальческой улыбкой.
– Мне стало лучше, – тихо сказала она и закрыла глаза. Тишина палаты разрушилась от резкого звонка. В палату вбежала медсестра, потом двое врачей, началась суматоха, отчаянные крики «Адреналин!». Отец Виталий вышел из палаты и сел в коридоре на стул. Он думал о Вечности, о смысле жизни, о людях. От мыслей его заставила очнуться вдруг наступившая тишина. Двери палаты широко раскрыли и на каталке в коридор вывезли что-то, закрытое простыней. Отец Виталий встал, провожая взглядом каталку. «Я же не попросил у нее прощения!» – с отчаянием вспомнил он.
Через два года у отца Виталия родилась дочка. Девочку назвали Аней.
Источник http://samaryanka.in.ua
Наталия Афанасьева. Учебник церковнославянского языка
Материал взят с сайта http://yargymn.ru/uchebnye-materialy/cerkovnoslavjanskii-jazyk/
Оставить просьбу
15 Август 2013
Мария спрашивает:
Младенец Егор(ему еще нет и недели), рожден с пороком сердца, вскоре предстоит операция(после 19 августа),помолитесь за него пожалуйста.
28 Июль 2013
Алла спрашивает:
ОЧЕНЬ ещё Прошу Ваших молитв о здравии:иеромонаха Софрония и его чад, Валентина, Алексея, Елены, Аллы, тяжело болящего Анатолия,
Ольги, Анастасии, Натальи, Анны, Ларисы, Натальи, Екатерины,
Ангелины, Сергия, Анны, Ирины, Ирины,Натальи, Владимира, Елены с чадами, Татьяны,
Елены, Анатолия, Маргариты,Натальи, Любови, Любови, Иулии, Тамары.
27 Июль 2013
Алла спрашивает:
Очень Очень Прошу Ваших молитв о здравии: иеромонаха Серапиона, монахини Серафимы, тяжело болящего Анатолия, Алексея , Ирины, Тамары, Нины, Елены, Любови, Марии, болящей Зинаиды, болящего Валерия, болящей Антонины, Елены.
26 Июль 2013
ЕЛЕНЫ спрашивает:
Прошу Ваших молитв о здравии с прошением о прощении грехов и благословении Господом и Пресвятой Богородицей союза рабов Божьих Елены и Андрея на небе и их венчании.
Спаси Вас Господи за труды во славу Божию.
26 Июль 2013
Татиана спрашивает:
Пожалуйста,помолитесь о здравии р.Б Светланы,Валерия,Павла,Ольги,Александра,Татианы.Спасибо вам за молитвы.
07 Июль 2013
елена спрашивает:
ОБ ОХРАНЕНИИ ДЕТЕЙ ОТ ИСКУШЕНИЙ МИРА И РАЗВИТИИ ИХ УМА, ЗДРАВИИ
Марии
Александра
Елизаветы
Ольги
Ильи
Дмитрия
Фотинии
Елизаветы
Маргариты
Дарьи
Владислава
Фотинии
АНГЕЛА ХРАНИТЕЛЯ ВАМ!
04 Июль 2013
р. Б. Сергий спрашивает:
Батюшка, помолитесь, пожалуйста, в ближайшее время за раба Божиего Максима, чтобы он нашел работу, которая бы нравилась ему. Спаси Господь!
27 Июнь 2013
ЕЛЕНА спрашивает:
АННЫ
ЛЮБОВИ
ТАМАРЫ
РАИСЫ
НАТАЛЬИ
ЕЛЕНЫ
МАРГАРИТЫ
ФОТИНИИ
ИРИНЫ
ВАЛЕНТИНЫ
ГАЛИНЫ
ТАТЬЯНЫ
ЛЮДМИЛЫ
ЛЮДМИЛЫ
МАРИИ
ТАТЬЯНЫ
16 Июнь 2013
Елена спрашивает:
Низкий поклон за Ваши молитвы о нас грешных.Прошу Ваших молитв о здравии с прошением о благословении Господом и Пресвятой Богородицей союза рабов Божьих Елены и Андрея на небе и их венчании.
Спаси , Господи!
06 Июнь 2013
Сергей спрашивает:
Помолитесь, пожалуйста, на ближайшем богослужении о здравии рабов Божиих протоиерея Бориса, протоиерея Олега, протоиерея Сергия, иерея Григория, иерея Владимира, Александра, Лидии, Сергия, Варвары, Татианы, отроковицы Елены, отроковицы Вероники, отроковицы Александры, отроковицы Елены, отрока Марка, младенца Иоанна, отроковицы Елены. Спаси Господь!
Житие Матроны Московской
| Житие блаженной Матроны Московской |
|
Родилась блаженная Матрона (Матрона Димитриевна Никонова) в 1885 году в селе Себино Епифанского уезда (ныне Кимовского района) Тульской губернии. Село это расположено километрах в двадцати от знаменитого Куликова поля. Родители ее -Димитрий и Наталия, крестьяне — были людьми благочестивыми, честно трудились, жили бедно. В семье было четверо детей: двое братьев — Иван и Михаил, и две сестры — Мария и Матрона. Матрона была младшей. Когда она родилась, родители ее были уже немолоды. При той нужде, в которой жили Никоновы, четвертый ребенок мог стать прежде всего лишним ртом. Поэтому из-за бедности еще до рождения последнего ребенка мать решила избавиться от него. Об убийстве младенца во чреве матери в патриархальной крестьянской семье не могло быть и речи. Зато существовало множество приютов, где незаконнорожденные и необеспеченные дети воспитывались за казенный счет или на средства благотворителей.Мать Матроны решила отдать будущего ребенка в приют князя Голицина в соседнее село Бучалки,но увидела вещий сон. Еще не родившаяся дочь явилась Наталии во сне в виде белой птицы с человеческим лицом и закрытыми глазами и села ей на правую руку.
Как-то осенью Матронушка сидела на завалинке. Мать ей говорит: «Что же ты сидишь, холодно, иди в избу». Матрона отвечает: «Мне дома сидеть нельзя, огонь мне подставляют, вилами колют». Мать недоумевает: «Там нет никого». А Матрона ей объясняет: «Ты же, мама, не понимаешь, сатана меня искушает!» Однажды Матрона говорит матери: «Мама, готовься, у меня скоро будет свадьба». Мать рассказала священнику, тот пришел, причастил девочку (он всегда причащал ее на дому по ее желанию). И вдруг через несколько дней едут и едут повозки к дому Никоновых, идут люди со своими бедами и горестями, везут больных, и все почему-то спрашивают Матронушку. Она читала над ними молитвы и очень многих исцеляла. Мать ее спрашивает: «Матрюшенька, да что же это такое?» А она отвечает: «Я же тебе говорила, что будет свадьба». Ксения Ивановна Сифарова, родственница брата блаженной Матроны рассказывала, как однажды Матрона сказала матери: «Я сейчас уйду, а завтра будет пожар, но ты не сгоришь». И действительно, утром начался пожар, чуть ли не вся деревня сгорела, затем ветер перекинул огонь на другую сторону деревни, и дом матери остался цел. В отрочестве ей представилась возможность попутешествовать. Дочь местного помещика, благочестивая и добрая девица Лидия Янькова, брала Матрону с собой в паломничества: в Киево-Печерскую лавру, Троице-Сергиеву лавру, в Петербург, другие города и святые места России. До нас дошло предание о встрече Матронушки со святым праведным Иоанном Кронштадским, который по окончании службы в Андреевском соборе Кронштадта попросил народ расступиться перед подходящей к солее 14-летней Матроной и во всеуслышание сказал: «Матронушка, иди-иди ко мне. Вот идет моя смена -восьмой столп России». Значения этих слов матушка никому не объяснила, но ее близкие догадывались, что отец Иоанн провидел особое служение Матронушки России и русскому народу во времена гонений на Церковь. Прошло немного времени, и на семнадцатом году Матрона лишилась возможности ходить: у нее внезапно отнялись ноги. Сама матушка указывала на духовную причину болезни. Она шла по храму после причастия и знала, что к ней подойдет женщина, которая отнимет у нее способность ходить. Так и случилось. «Я не избегала этого — такова была воля Божия». До конца дней своих она была «сидячей». И сидение ее -в разных домах и квартирах, где она находила приют, -продолжалось еще пятьдесят лет. Она никогда не роптала из- за своего недуга, а смиренно несла этот тяжкий крест, данный ей от Бога. Еще в раннем возрасте Матрона предсказала революцию, как «будут грабить, разорять храмы и всех подряд гнать». Образно она показывала, как будут делить землю, хватать с жадностью наделы, лишь бы захватить себе лишнее, а потом все бросят землю и побегут кто куда. Земля никому не нужна будет. Помещику из их села Себино Янькову Матрона советовала перед революцией все продать и уехать за границу. Если бы он послушал блаженную, то не видел бы разграбления своего имения и избежал ранней, преждевременной смерти, а дочь его -скитаний. Односельчанка Матроны, Евгения Ивановна Калачкова, рассказывала, что перед самой революцией одна барыня купила дом в Себино,пришла к Матроне и говорит:»Я хочу строить колокольню» «Что ты задумала делать, то не сбудется», — отвечает Матрона.Барыня удивилась:»Как же не сбудется, когда все у меня есть-и деньги, и материалы?»
Однажды Матрона попросила мать передать священнику, что у него в библиотеке, в таком-то ряду, лежит книга с изображением иконы «Взыскание погибших». Батюшка очень удивился. Нашли икону, а Матрона и говорит: «Мама, я выпишу такую икону». Мать опечалилась — чем же платить за нее? Матрона говорит матери: «Мама, мне все снится икона «Взыскание погибших». Божия Матерь к нам в церковь просится». Матронушка благословила женщин собирать деньги на икону по всем деревням. Среди прочих жертвователей один мужик дал рубль нехотя, а его брат — одну копейку на смех. Когда деньги принесли к Матроне, она перебрала их, нашла этот рубль и копейку и сказала матери: «Мама, отдай им, они мне все деньги портят». Когда собрали необходимую сумму, заказали икону художнику из Епифани. Имя его осталось неизвестно. Матрона спросила у него, сможет ли он написать такую икону. Он ответил, что для него это дело привычное. Матрона велела ему покаяться в грехах, исповедаться и причаститься Святых Христовых Тайн. Потом она спросила: «Ты точно знаешь, что напишешь эту икону?» Художник ответил утвердительно и начал писать. Прошло много времени, наконец он пришел к Матроне и сказал, что у него ничего не получается. А она отвечает ему: «Иди, раскайся в своих грехах» (духовным зрением она видела, что есть еще грех, который он не исповедал). Он был потрясен, откуда она это знает. Потом снова пошел к священнику, покаялся, снова причастился, попросил у Матроны прощения. Она ему сказала: «Иди, теперь ты напишешь икону Царицы Небесной» ( Икона была написана примерно в 1915 году. Всю жизнь Матрона не расставалась с ней. Теперь эта икона Божией Матери находится в Москве, в Покровском женском монастыре). На собранные по деревням деньги по благословению Матроны была заказана в Богородицке и другая икона Божией Матери «Взыскание погибших» (Она находится в Свято- Успенском монастыре Тульской епархии, в городе Новомосковске). Когда она была готова, ее понесли крестным ходом с хоругвями от Богородицка до самой церкви в Себино. Матрона ходила встречать икону за четыре километра, ее вели под руки. Вдруг она сказала: «Не ходите дальше, теперь уже скоро, они уже идут, они близко». Слепая от рождения говорила как зрячая: «Через полчаса придут, принесут икону». Действительно, через полчаса показался крестный ход. Отслужили молебен, и крестный ход направился в Себино. Матрона то держалась за икону, то ее вели под руки рядом с ней. Этот образ Божией Матери «Взыскание погибших» стал главной местной святыней и прославился многими чудотворениями. Когда бывала засуха, его выносили на луг посреди села и служили молебен. После него люди не успевали дойти до своих домов, как начинался дождь. На протяжении всей жизни блаженную Матрону окружали иконы. В комнате, где она прожила впоследствии особенно долго, было целых три красных угла, а в них — иконы сверху донизу, с горящими перед ними лампадами. Одна женщина, работавшая в храме Ризоположения в Москве, часто ходила к Матроне и вспоминала потом, как та ей говорила: «Я в вашей церкви все иконы знаю, какая где стоит». Удивляло людей и то, что Матрона имела и обычное, как и у зрячих людей, представление об окружающем мире. На сочувственное обращение близкого к ней человека, Зинаиды Владимировны Ждановой: «Жаль, матушка, что вы не видите красоту мира!» — она ответила: «Мне Бог однажды открыл глаза и показал мир и творение Свое. И солнышко видела, и звезды на небе, и все, что на земле, красоту земную: горы, реки, травку зеленую, цветы, птичек…» Но есть еще более удивительное свидетельство прозорливости блаженной. 3. В. Жданова вспоминает: «Матушка была совершенно неграмотная, а все знала. В 1946 году я должна была защищать дипломный проект «Министерство военно- морского флота» (я тогда училась в архитектурном институте в Москве). Мой руководитель, непонятно за что, все время меня преследовал. За пять месяцев он ни разу не проконсультировал меня, решив «завалить» мой диплом. За две недели до защиты он объявил мне: «Завтра придет комиссия и утвердит несостоятельность вашей работы!» Я пришла домой вся в слезах: отец в тюрьме, помочь некому, мама на моем иждивении, одна надежда была — защититься и работать. Матушка выслушала меня и говорит: «Ничего, ничего, защитишься! Вот вечером будем пить чай, поговорим!» Я еле- еле дождалась вечера, и вот матушка говорит: «Поедем мы с тобой в Италию, во Флоренцию, в Рим, посмотрим творения великих мастеров…» И начала перечислять улицы, здания! Остановилась: «Вот палаццо Питти, вот другой дворец с арками, сделай так же, как и там — три нижних этажа здания крупной кладкой и две арки въезда». Я была потрясена ее ведением. Утром прибежала в институт, наложила кальку на проект и коричневой тушью сделала все исправления. В десять часов прибыла комиссия. Посмотрели мой проект и говорят: «А что, ведь проект получился, отлично выглядит — защищайтесь!» Много людей приезжало за помощью к Матроне. В четырех километрах от Себино жил мужчина, у которого не ходили ноги. Матрона сказала: «Пусть с утра идет ко мне, ползет. Часам к трем доползет, доползет». Он полз эти четыре километра, а от нее пошел на своих ногах,исцеленный.
Пузырек с водой был у нее в кармане. Сын бился и кричал: «Мама, выброси то, что у тебя лежит в кармане, не мучай меня!» Ее поразило: откуда он узнал? Она быстро плеснула водой ему в глаза, попала в рот, вдруг он успокоился, глаза стали ясными, и он сказал: «Как хорошо!» Вскоре его выписали». Часто Матрона накладывала руки на голову и говорила: «Ой, ой, сейчас я тебе крылышки подрежу, повоюй, повоюй пока!» «Ты кто такой?» — спросит, а в человеке вдруг зажужжит. Матушка опять скажет: «Ты кто?» — и еще сильнее зажужжит, а потом она помолится и промолвит: «Ну, повоевал комар, теперь хватит!» И человек уходит исцеленный. Помогала Матрона и тем, у кого не ладилась семейная жизнь. Однажды к ней пришла женщина и рассказала, что ее замуж выдали не по любви, и с мужем она плохо живет. Матрона ей отвечает: » А кто виноват? Виновата ты. Потому что у нас Господь глава, а Господь в мужском образе, и мужчине мы, женщины, должны подчиняться, ты должна венец сохранить до конца жизни своей. Виновата ты, что плохо с ним живешь…» Женщина эта послушала блаженную, и ее семейная жизнь наладилась. » Матушка Матрона всю жизнь боролась за каждую приходящую к ней душу, — вспоминает Зинаида Жданова, — и одерживала победу. Она никогда не сетовала, не жаловалась на трудности своего подвига. Не могу себе простить, что ни разу не пожалела Матушку, хотя и видела, как ей было трудно, как она болела за каждого из нас. Свет тех дней согревает до сих пор. В доме перед образами теплились лампады, любовь матушки и ее тишина окутывали душу. В доме были святость, радость, покой, благодатное тепло. Шла война, а мы жили как на небе». Какой запомнилась Матрона близким людям? С миниатюрными, словно детскими, короткими ручками и ножками. Сидящей, скрестив ножки, на кровати или сундуке. Пушистые волосы на прямой пробор. Крепко сомкнутые веки. Доброе светлое лицо. Ласковый голос. Она утешала, успокаивала болящих, гладила их по голове, осеняла крестным знамением, иногда шутила, порой строго обличала и наставляла. Она не была строгой, была терпима к человеческим немощам, сострадательна, тепла, участлива, всегда радостна, никогда не жаловалась на свои болезни и страдания. Матушка не проповедовала, не учительствовала. Давала конкретный совет, как по» ступить в той или иной ситуации, молилась и благословляла. Она вообще была немногословна, кратко отвечала приходящим на вопросы. Остались некоторые ее наставления общего характера. Матушка учила не осуждать ближних. Она говорила: «Зачем осуждать других людей? Думай о себе почаще. Каждая овечка будет подвешена за свой хвостик. Что тебе до других хвостиков?» Матрона учила предавать себя в волю Божию. Жить с молитвой. Часто налагать на себя и окружающие предметы крестное знамение, ограждаясь тем самым от злой силы. Советовала чаще причащаться Святых Христовых Тайн. «Защищайтесь крестом, молитвою, святой водой, причащением частым… Перед иконами пусть горят лампады». Учила также любить и прощать старых и немощных. «Если вам что-нибудь будут неприятное или обидное говорить старые, больные или кто из ума выжил, то не слушайте, а просто им помогите. Помогать больным нужно со всем усердием и прощать им надо, что бы они ни сказали и ни сделали». Матронушка не позволяла придавать значения снам: «Не обращай на них внимания, сны бывают от лукавого — расстроить человека, опутать мыслями». Матрона предостерегала не бегать по духовникам в поисках «старцев» или «прозорливцев».Бегая по разным отцам, говорила она, можно потерять духовную силу и правильное направление жизни. Вот ее слова:»Мир лежит во зле и прелести, и прелесть — прельщение душ — будет явная, остерегайся». «Если идете к старцу или священнику за советом, молитесь, чтобы Господь умудрил его дать правильный совет».Учила не интересоваться священниками и их жизнью.Желающим христианского совершенства советовала не выделяться внешне среди людей (черной одеждой и т. д.). Она учила терпению скорбей.
|
Страсть гордости и борьба с ней, прот. Сергий Филимонов
Борьба со страстью гнева на основе святоотеческого учения
Вступление
Современному человеку постоянно внушается, что он должен быть первым, лучшим, что позорно быть неудачником, который ничего не достиг в жизни. Гордость житейская влечет людей идти по трупам ближних, расталкивать всех локтями, добиваться первенствующего положения. Эта страсть особенно культивируется сегодня в миру. Именно она, подстегивая к достижению удовольствий, приведет к преумножению беззаконий, из-за которых оскудеет любовь среди живущих на земле людей.
Признаки гордости душевной
Первый признак гордости – мерить другого своей меркой
Почему мы выказываем недовольство другими? Почему раздражаемся на них, злимся? На то есть несколько причин. Вопервых, мы меряем другого человека своей меркой. Когда мы здоровы, когда у нас ровно бьется сердце, нормальное давление, когда оба глаза видят и оба колена гнутся, мы не можем понять другого человека, который чувствует себя плохо. У нас характер ровный, а тот человек холерик, или наоборот – он спокойней и прагматичней, чем мы.
«Я», которое царит в нашем сердце, заставляет нас смотреть на других людей сквозь призму собственных физических, психических и душевных свойств, и мы невольно считаем себя трафаретом, образцом для других. От этого в душе начинается буря: я делаю, а он не делает; я не устаю, а он жалуется, что утомлен; я сплю пять часов, а ему, понимаете ли, восьми часов мало; я работаю не покладая рук, а он отлынивает и рано уходит спать. Именно это характерно для человека гордого; именно гордый говорит: «Почему я это делаю, а он не делает? Почему я это соблюдаю, а он не соблюдает? Почему я могу, а он не справляется?»
Но Господь создал всех людей разными. У каждого из нас своя жизнь, свой жизненный путь, свои жизненные ситуации. Сытый голодного не разумеет, здоровый больного никогда не поймет. Человек, который не проходил через беды и искушения, не поймет скорбящего. Счастливый отец не поймет осиротевшего, потерявшего своего ребенка. Новобрачный не поймет разведенного. Человек, у которого живы родители, не поймет того, кто только что схоронил мать. Можно теоретизировать, но есть практика жизни. Мы часто не обладаем жизненным опытом, а когда мы начинаем его обретать, то вспоминаем тех, кого осуждали, с кем были строги, и начинаем понимать, что в тот момент были как пустышки. Мы не понимали, что ощущал этот человек. Старались назидать его, а ему было не до замечаний. У него от горя опустились руки, у него скорбела душа, ему не нужны были нравоучения и высокопарные слова. Все, что ему нужно было в тот момент – сочувствие, сострадание и утешение, но мы этого не понимали. И когда Господь нас проводит через то же самое, мы начинаем чувствовать то, что ощущал другой человек.
Вот один из признаков гордости – мы меряем других людей своей меркой. Когда мы поступаем так, это показывает, что в нас нет великодушия. А всего-то и нужно, что постараться не осудить другого человека, не раздражаться, а принять его таким, какой он есть, и постараться впустить в свое сердце. Но это сложно.
Второй признак гордости – «само-»
Для борьбы с гордостью могу привести вам дивную молитву, которая помогает собственное «я» опустить на дно своего сердца, утопить в сочувствии другому. Вот эта молитва: «Господи, научи, чтобы не меня понимали, а чтобы я других понимал».
Вы жалуетесь: «Меня жена не понимает, дети не понимают, на работе не ценят, никто не слышит». Слышите? Вот оно, наше «я», «меня», «мне» – вот оно вылезает из души.
Эта вот приставка «само-» и есть второй признак гордости: самоублажение, саможаление, самолюбие, самоволие.
С этой приставки начинается действие в человеке гордости. Я самолюбив и ценю себя: «Другие-то и в церковь редко ходят, и молятся слабенько, не то, что я, добропорядочный христианин. Я полон саможаления, и потому не встаю на молитву – я устал. Я не хочу оказать помощь ближнему, ведь и сам я бедный, несчастный, мне так жалко себя. У меня все болит, я недавно переболел, зачем мне идти в церковь? Мне надобно лежать и восстанавливаться, пускай другие, дураки, по морозу в храм тащатся и там поклоны бьют, раз не понимают, какими тяжелыми заболеваниями будут впоследствии страдать, и не жалеют себя». Вот она, вторая ипостась гордости человеческой.
Третий признак гордости – своехотение
Кроме «само-» есть еще и «свое-»: своеволие, своечиние. Человек гордый проявляет себя тем, что не слушается начальства, не выполняет благословение духовника, вершит самочиние и своеволие. Это особенно характерно для новоначальных христиан. «Буду делать так, как считаю нужным, так, как хочу. Как я вижу, а не так, как меня учат, не так, как предписывает инструкция на работе, не так, как говорит начальник. Может, он дурак, не понимает ничего. А я умный, я понимаю. Я тут давно работаю, а его прислали из другого города…»
Гордый не желает учиться у Церкви, у духовника, у старших, у опытных и бывалых людей: «Я своей головой буду пробивать стену и изобретать велосипед, но не пойду к тому, кто уже двадцать лет живет в браке, кто с самого начала работает на этом производстве, кто давно поет на клиросе. Я буду сам, по своему разуму, по книжкам!» Вот признак горделивого человека. Он не советуется, он не обращается за помощью, он не старается понять, что, почему и где происходит.
Наше своеволие – источник наших бед
Когда я принимаю в храме людей, приходящих со своими бедами и скорбями, я спрашиваю каждого: «В чем твой вопрос?» И мне нередко отвечают: «Я хочу… Я хочу того… Я хочу этого… Я думаю так… Почему все делают так, если я хочу другого?..».
«Я хочу» звучит из уст многих, кто приходит в храм со своей переломанной жизнью; оно слышно на каждом шагу. Вот оно-то и является той проблемой, той причиной, которая привела к скорбным последствиям. Человек не задается вопросом: «Господи, что ты хочешь от меня? Куда я должен направить путь свой? Как мне построить свою жизнь по воле Твоей?» Вместо этого он говорит: «Я хочу, чтобы у меня была хорошая работа. Я хочу, чтобы у меня была хорошая семья. Я хочу, чтобы у меня были послушные дети. Я хочу найти выгодное для себя направление жизни. Я хочу…»
Я говорю в ответ на такое «хочу»: «Пока ты не переломаешь себя, пока не изгонишь из души своей злобного «яшку», который ставит собственное «я» превыше всего, в твоей душе не будет места Богу, твоя жизнь не наладится, у тебя ничего не получится. Ты не увидишь просвета во мраке, в котором пребываешь со своими скорбями и заботами, потому что твои жизненные проблемы порождены твоим собственным «яшкой», твоим своехотением, самолюбием, твоим неисканием воли Божией, а исполнением воли своей».
Потребительское отношение к Богу, Церкви и людям – четвертый признак гордости
Люди приходят в церковь и спрашивают возмущенно: «Почему меня здесь не любят?» Это часто услышишь от новоначальных. Они еще заражены всеми страстями, ничего пока не понимают в церковной жизни, они только-только переступили церковный порог. Первый вопрос, который они задают: «Мы были у протестантов и видели там любовь. А здесь, в православной церкви, нас не любят. Почему так?» Они требуют: «Дайте нам любовь, дайте нам радость, дайте нам ту легкость и живость, как у протестантов!». Там ведь все очень просто: «Подними руки!». Поднял – и все, ты спасен. Вот тебе чечевичная похлебка, вот тебе два килограмма макарон. Аллилуйя! Ты спасен, иди, до завтра, брат, до завтра, сестра, Царство Небесное ждет тебя, Бог тебя любит!
А у нас все совершенно по-другому. В православном храме нужно молиться. Поститься, стоять на долгих службах, сосредоточиваться на молитве, понуждать и ограничивать себя, здесь нет широких улыбок, хлопанья по плечам и нарочитых объятий. У нас все строго, чинно и сдержанно. И люди требуют: «Где любовь? Я пришел в церковь за любовью, а где она тут? Ее тут нет! Дайте мне любовь!»
Это еще один признак гордости – потребительское отношение к Богу, церкви и окружающим людям. «Дайте мне! Почему вы мне не даете? Где любовь?» – когда мы слышим эти слова, значит, человек заражен гордостью и пока еще не переродился.
А древняя молитва говорит: «Господи, научи, чтобы не меня любили, но я любил других. Не чтобы меня утешали, а я утешал. Не чтобы меня понимали, а я научился понимать других». Видите, в чем различие? Не «мне» дайте, а чтобы я научился отдавать! Насколько человеку удается это, насколько он утверждает стопы свои на пути сем – настолько можно говорить о духовном его перерождении.
Но мы все время «якаем», и все: «Дайте мне, дайте мне! Вот он я, вот он я!»
Обида – пятый признак гордости
Обида относится одновременно и к раздражительно-гневной страсти, и к самой страсти гордости. Что такое обида? Это печаль и горечь оттого, что больно задевают мое сердце.
Обида бывает причинной и беспричинной. Беспричинная обида относится к страсти уныния. Причинная обида – это когда меня задевает другой человек, и возникает вопрос: «Почему со мной так поступают? Почему мне такое делают?» Как только вылезает из души это «почему», адресованное Богу, и «почему», адресованное людям, сразу ясно, что человек заражен гордостью.
Что скажет человек духовный, которого обижают? «Господи, по грехам моим приемлю. Помяни мя, Господи, во царствии Твоем. Спасибо Тебе, Господи, за то, что меня не изругали и не обидели еще больше. Быть может быть, Господи, я кого-то когдато обидел и эта обида вернулась ко мне. А может, гнездо гнева и обиды не опустело во мне, значит, потенциально я могу кого-то обидеть, и Ты мне делаешь прививку, даешь людям задеть меня, чтобы я сам не задевал другого человека». У такого христианина не возникает слова «почему», он понимает: раз задели, значит, надо. Преподобный Исаак Сирин говорит нам: «Если ты, христианин, не научился преодолевать обид, не научился за каждой обидой видеть врачующую руку Господа, то ты не понял, что Господь исцеляет твою душу». А если ты не принимаешь врачующую руку Господа, обижаешься и не преодолеваешь своих обид, значит, путь духовного возрастания для тебя закрыт. Ты не растешь как христианин, ты остаешься тем же грешником, каким был, с пораженной, гнойной, неисцеленной душой. Потому что за любой обидой стоит рука Господня, которая врачует гнойники нашей души и показывает, в чем мы были неправы.
В причиняемых нам обидах мы можем постичь Промысл Божий и сделать соответствующие выводы.
Шестой признак гордости – правдоискательство
Здесь, у аналоя, во время исповеди мне часто приходится слышать жалобы и обиды. Все время встает вопрос: почему? Почему так со мной обошлись? Разве я не хожу в церковь? Разве я своих детей не кормила, не поила, одна, без мужа, не поднимала? Почему они со мной так обходятся, оскорбляют меня? Я двадцать лет отработал на производстве. Почему меня выгоняют, увольняют, а те, у кого связи и знакомства, остаются при работе и зарплате? Почему ко мне так несправедливы? Вот оно, проявление гордости – правдоискательство. Это еще один признак горделивого человека.
Такие люди думают, что занимаются благим делом, ищут правду. Но не ту правду они ищут. Они хотят правды земной, человеческой, а правды Божией не ищут. Но нет на земле правды, дорогие мои! Сколько можно это повторять вам? Правда только у Бога. «У Меня совет и правда; Я разум, у Меня сила» (Притч. 8:14), – говорит Господь. «Мои мысли – не ваши мысли, ни ваши пути – пути Мои, говорит Господь. Но как небо выше земли, так пути Мои выше путей ваших, и мысли Мои выше мыслей ваших» (Ис. 55, 8–9).
Господь говорит нам, что этот мир во зле лежит, что этот мир – царство лжи и зла. Так неужели непонятно, кто правит этим миром?
Бог творит Свою правду, поступая по которой, христиане могут спастись. А занимаясь ложным правдоискательством, – подчеркну: ложным правдоискательством – и поисками ложной справедливости человеческой, они становятся фарисеями, саддукеями. Ходят в церковь, молятся, наружно исполняют заповеди Божии, но их внутренний человек настолько глубоко поражен, настолько отстоит от Бога и настолько не Христов, что становится страшно. Подмена христианина черствым человеком земной правды и справедливости – страшное для Церкви явление, это язва, ржавчина, которая разъедает ее.
Как скажет человек верующий? «Господи, пусть на все будет святая воля Твоя. Благодарю Тебя за все. Ибо твердо верю, что любящим Тебя и верующим в Тебя, и доверяющим Тебе, и уповающим на Тебя все в жизни сей содействует ко благу. Ты говоришь, что печешься о жизни моей, и я вверяю всю жизнь свою и душу свою в руки Твои». Такое настроение имеет верующий человек. Так он идет к Богу и преодолевает горделивые движения души.
Седьмой признак гордости – самооправдание
Что такое самооправдание? Это один из видов проявления гордости: человек хочет отстоять собственную правоту; или хочет, чтобы о нем думали лучше, чем он есть; или, по крайней мере, думали именно то, что он собой представляет на самом деле. Когда человека обижают или говорят то, что ему не нравится, его гордость задевается. И в этот самый момент незаметно вступает в силу самооправдание. Оно поражает всех, от детей до людей самого высокого ранга.
Вглядимся пристально в суть самооправдания. Вот обращается муж к жене, делает ей справедливое замечание, что у нее не накормлены дети или не убрана квартира. Что слышит он в ответ? «А ты на себя-то посмотри! Что ты из себя представляешь, много ли домой приносишь средств? И вообще, куда ты ставишь свои ботинки, когда приходишь домой, и во что превращаешь свои носки или штаны?». На этом обличение мужа заканчивается. А дальше он скажет что-то, и от жены опять получит подобное в ответ. Или пытается мать уговорить дитя: «Что ж ты так негодно вел себя в школе, обижал детей, ссорился с ними? И посмотри свой дневник, он весь в замечаниях». – «Нет, я вел себя не хуже обычного, а ты сама вчера ругалась и ссорилась. Что мне тебя слушать?» Говорит начальник подчиненному: «Почему ты недобросовестно выполнил то-то и то-то?» – «А вы сами забыли мне вчера об этом сказать». Что возникает в душе начальника? Злоба или неприязнь к подчиненному. Он старается что-то ему доказать, а вместо этого получает тысячу слов в ответ.
Куда бы мы ни взглянули, самооправдание несет великое зло. Пытается один человек другого или обвинить, или вразумить, но что слышит в ответ? Тысячу слов, и все в пику говорящему: «Да что ты ко мне пристаешь? Да ты посмотри на самого себя, что ты сам из себя представляешь». Что это порождает? Ненависть, гнев, неприязнь. Самооправдание – это мостик, который ведет дальше, к развитию гнева, и еще дальше – к ссорам, баталиям и ненависти между людьми. Самооправдание питается гордостью и ведет в преисподнюю.
Восьмой признак гордости – ропот
Поговорим теперь о том, что отвращает лице Божие от человека, воздвигает неодолимую преграду между Богом и человеком, вызывает гнев и раздражение Бога – о ропоте. Ропот – это вид хулы на Бога, неблагодарность Ему за все Его великие благодеяния. Это слепота духовная и душевная, отвращение от Промысла Божия, схождение с божественного пути, дорога в преисподнюю. Это горе, которое помрачает душу; это непроходимый мрак, который делает путь человека смертоносным и для жизни временной, и для жизни будущей.
Ропот есть проявление гордости человеческой, гордого противления создания своему Творцу. Во все дни своей жизни нам следует помнить, что как бы мы ни хотели иного, как бы ни лезли из кожи вон, но всегда останемся созданиями Божиими. Священное Писание говорит: «Горе тому, кто препирается с Создателем своим, черепок из черепков земных! Скажет ли глина горшечнику: «что ты делаешь?» и твое дело [скажет ли о тебе]: «у него нет рук?»» (Ис. 45:9). Не сам себя слепил горшок, но вылеплен мастером. И не горшок, а горшечник определяет, какому сосуду великое, какому малое, а какому и ничтожное употребление. Сам и разбивает свое создание, и восстанавливает вновь. Что мы можем противопоставить нашему Творцу? Ничего. Каждому Он определил свой жизненный путь и свой жизненный крест. Каждому дал особое благословение, которое мы должны пронести через всю жизнь, и, может быть, спастись, а может быть, погибнуть.
Из Священного Писания мы видим, к каким страшным последствиям всегда приводил ропот. Устами пророков и праведников – ветхозаветными и нашего времени – Господь обличает нашу неправоту и нашу неблагодарность Ему. Зачем? Затем, чтобы мы не гневили Его, чтобы обратились к Нему и стали воистину святым Израилем, святым народом Божиим. Но этого часто не случается. Потому что нам всего мало; или все, что посылается, воспринимаем как зло; или хотим другого, мыслим по-своему, забывая, что над нами существует Создатель.
Следует помнить, дорогие мои, что за каждое ропотное слово, за каждое неблагодарение Господу, за каждую хулу на Него вы дадите ответ. И с вами будет так, как было с народом израильским. Сегодня Господь благословляет вас и предает в ваши руки возможность жить по-другому и унаследовать жизнь,— но завтра за ваш ропот отберет ее. И тогда во все дни жизни вы не найдете ни покоя, ни радости, вас будут преследовать лишь скорби и болезни. Сегодня вы были близки к тому, чтобы обрести душевный покой, мир в семье и с окружающими, а завтра за ропот Господь ожесточит ваше окружение, и вы начнете испытывать страшные бедствия. И быть может, как это было с народом израильским, только дети, видя ваш скорбный пример, поймут, как должно бояться ропота на своего Создателя.
Как бороться с гордостью
Для борьбы с гордостью нужно браться сразу за все страсти, порождаемые ею
Почему это так важно – одновременно бороться и с недугами главенствующей страсти, и с недугом гордости? Я приведу простой житейский пример. Кто из вас занимался огородничеством, знает: вот вырастет свеколка или репка и захочется приготовить борщок, тогда тянешь ее за молоденькую ботву, и она обламывается, остается в руке, а репка или свекла в земле. Чтобы ее вытянуть, мудрые огородники берутся враз за все листки ботвы, поближе к корню, и тянут – тогда только и вытягивается полностью корнеплод, что сидит в земле. Так и для того, чтобы вытянуть страсть гордости, надо сразу браться за все проявляющиеся ею страсти: за раздражение, самолюбие, за уныние, – борясь с ними и одновременно прося Господа, чтобы Он подал смирение и кротость. Вот тогда гордость вырывается с корнем.
Борьба с гордостью начинается с малого, внешнего
Человек горделивый узнается и внешне – он любит смеяться, много говорит, суетится и выказывает себя, все время старается себя обнаружить. Поэтому в течение года я благословляю вас трудиться над этой внутренней проблемой: искать последнего места, не выказывать себя, не выпячивать, не оправдывать себя, не хвалиться, не лезть вперед, не превозноситься.
Вот она, борьба с гордостью. Начинать надо с малого. Если человек хочет начать бороться со своей гордостью, то он должен найти себе худшее место и сесть именно туда; когда все говорят – молчать; когда все хвалятся – не раскрывать рта и говорить только когда спросят.
Чтобы победить гордость, нужно научиться послушанию Церкви и послушанию духовнику, отсечению своей воли.
Я постарался донести до вас, как страшна гордость, как наше собственное «эго» использует нас, как мы хотим жить для пользы своей. А ведь чтобы стать учеником Христовым и стяжать ум, сердце и душу Христову, нужно забыть себя и увидеть ближнего. Как это трудно! Все струны души протестуют. Почему я должен о ком-то думать, кого-то утешать, кому-то помогать? Я не обязан. У меня своя жизнь, свои проблемы. Зачем мне еще кто-то, зачем мне все эти посторонние люди?
Но эти люди – не посторонние. Это те, кого Господь сегодня поставил вокруг тебя. Для того, чтобы ты мог спасти свою душу, себя переделать, убрать свое «я» так далеко, чтоб оно не высовывалось, а на первом месте стоял для тебя другой человек. Невозможно без этого стать учеником Христовым, ибо Господь говорит: «Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Мф. 16, 24; Мк. 8, 34; Лк. 9, 23). «Сберегший душу свою потеряет ее; а потерявший душу свою ради Меня сбережет ее» (Мф. 10, 39; Мк. 8, 35; Лк. 9, 24). Вот какие слова мы слышим в Евангелии. Что они означают? Что человек призывается ради любви к Богу и ближнему недосыпать, недоедать, терять время, нервы, силы. Но современный человек этого не хочет делать, потому что видит только себя и варится в собственном соку.
Хотите быть учениками Христовыми? Отвергнитесь себя и учитесь видеть Бога в ближнем, который рядом с вами. Переверните все, что живет в душе, и поставьте в должный строй, как это благословляет Господь. И страсть гордости начнет излечиваться в ваших душах.
Покаяние фарисейское и неложное
Вроде бы вы ходите в церковь, и у вас есть основание думать, что все в порядке, наконец-то начали жить по-христиански. Но при подобном настрое сердце начинает покрываться пленкой духовного жира, становится непробиваемым, ленивым, мягким. А Господу это неугодно, и Господь все время будет тормошить вашу душу. Мы вроде бы успокаиваемся – и грехов своих не видим до конца. Постоянно выискивать в себе грехи и приносить их на исповедь – это путь в прелесть. Иное дело, когда Господь по Своей благодати открывает нам глаза на нашу греховность. Я хочу, чтобы вы уловили разницу между тем, про что говорит Господь применительно к фарисеям: «поводыри слепые, отцеживающие комара, а верблюда проглатывающие» (Мф. 23:24), и ситуацией, когда мы молимся Богу, каемся Ему, стараемся очистить свою душу – и глаза наши открываются на всю истерзанность нашего внутреннего человека, мы видим, насколько мы несовершенны, немощны; и это побуждает нас к глубокому покаянию, приводит на исповедь. Когда человек выискивает у себя грехи, это часто происходит по фарисейст ву; ему неловко идти на исповедь и ничего не сказать батюшке. Он думает: «Что же мне такое сказать про себя? Вроде бы не совсем святой, а грехов не могу найти». А другое дело, когда сердце человека распирает от понимания того, что в нем происходит. Это два качественно разных состояния. Первое – фарисейское лицемерие; во втором мы пребываем неложно.
Вспомним притчу о мытаре и фарисее. Фарисей смиренно стоял в храме, но при этом говорил: «Боже! Благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь» (Лк. 18:11). Это путь возвышения себя через уничижение других. Мытарь же повторял: «Боже! Будь милостив ко мне, грешнику!» (Лк. 18:13). Это путь самоуничижения.
Мы просим открыть нам двери нашего каменного сердца
Второй путь ведет к открытию дверей сердца, а первый их захлопывает. Разница этих двух путей часто видна на исповеди. Одни начинают каяться и при этом ищут виноватых в своих грехах; кто только их не провоцирует: муж, соседи по парадной, кастелянши, власть, Президент, глава района, батюшка – все вместе. Когда все вокруг толкают на совершение греха, сам человек вроде бы совсем тут ни при чем: да, согрешил – но не мог не согрешить, потому что задели. Он думает: «Как я мог тут не согрешить, разделю-ка я вину со всеми, и они грешны, и я грешен». Это прямой путь в прелесть – путь замазывания своих грехов, убегания от них, нежелания увидеть свою немощь и честно сказать: «Господи, я ленивый, я эгоистичный, я люблю себя, я жестокосердный. Не кто-то виноват в том, что я не встаю на молитву, что мне хочется нарушить пост или еще что-то сделать, не другие виноваты, я сам виноват в этом».
Во время Великого поста мы с вами стоим на коленочках на всенощном бдении и слышим: «Покаяния двери отверзи нам». А куда эти двери ведут, где они? Речь идет о дверях своего собственного сердца. Мы просим у Бога, чтобы Он дал нам возможность войти в глубину нашего сердца и познать самих себя неложно. Мы просим: «Покаяния двери отверзи, Жизнодавче Христе» – чтобы наконец-то нашелся ключ к нашему каменному сердцу, чтобы мы увидели, что же там внутри, прочувствовали, покаялись, очистились. Вот о каких дверях идет речь и о чем мы просим Господа.
Прости, благослови, помолись обо мне
Святые отцы оставили нам много великих советов, и один из них касается того, как должно пресечь раздражение, которое, может быть, справедливо, а может быть, несправедливо возгорается по отношению к другому человеку. Согласно святоотеческому совету, в подобной ситуации человек должен вспомнить три слова, достойные христианина. Эти три слова: «Прости, благослови и помолись обо мне». Они духовным образом воздействуют на того, кто что-либо вам доказывает.
Конечно, на работе этих слов, скорее всего, не произнесешь. Работа у всех нас чаще всего светская, и многие наши сотрудники – люди неверующие. Если вы при них скажете то, что советуют святые отцы, вас попросту посчитают за умалишенных. Но в верующей семье, или на послушании церковном, или в отношении к православному христианину – другу или сестре, – этих трех слов достаточно, чтобы заградить уста всякому гневу, чтобы тут же, в зачатке, погасить всякую неприязнь и всякое раздражение.
Вдумайтесь в эти три простых слова. «Прости, благослови и помолись обо мне». «Прости» – значит, человек испрашивает прощения. Вот первый показатель смирения. Он не заявляет: я прав или я не прав, не говорит о себе много, не начинает рассуждать и не обещает – сейчас разберемся, кто из нас прав. Он говорит: «Прости». Подтекст этого «прости» – я не знаю, прав я или не прав, но все равно прости, если я огорчил тебя, как собрата своего. Дальше человек говорит: «Благослови». Это значит, что он призывает на помощь благодать Божию. Ту, которая действительно управит, которая умирит брата или сестру, умирит ситуацию, которая погасит всякие козни диавольские в отношении того, чтобы человек с человеком рассорился. И когда он добавляет: «Помолись обо мне», – то это третий признак смирения. Человек просит молитв о себе, чтобы благодать Божия споспешествовала ему действительно творить дела правды.
Тем самым человек действительно богатеет в Бога, а не в себя. Он не питает свою житницу горделивости, не набивает закрома своего тщеславия непотребным зерном гордости, а богатеет в Бога, истощает себя, преклоняется перед ближним, смиряется перед ближним, просит его святых молитв и призывает на помощь благодать Божию.
Внушать ближнему не более двух раз
Как же, однако, быть человеку, который пытается вразумить другого, донести до него правду? Хорошо, если ему попался такой верующий, который действительно смирился и поступил по совету. Человек, который так ведет себя, вносит мир в общение между людьми, между христианами. Но если этого нет, если в ответ на вразумление звучат тысячи оправданий?
Мы с вами, православные, как духовные лесорубы. Есть у нас такая духовная пила, и мы пилим ею ближнего до тех пор, пока из него сок не пойдет. Это характерно для нашей среды. Как вовремя остановиться, чтобы ближний от наших вразумлений добрых не верещал, не плакал и не стенал, а у нас при этом гордость не развивалась? Для этого тоже есть соответствующий святоотеческий совет. Гласит он следующее: внушать ближнему не более двух раз. Святыми отцами это выверено. Если человек что-то повторит более двух раз, вслед за этим в его душе появится неприязнь, потом раздражение, потом гнев.
Как же быть? Как быть в этой ситуации – ближний не слушается? Требуется донести до сознания человека очень важное жизненное обстоятельство – объяснить что-либо ребенку, члену семьи, сослуживцу – да не получается. Святые отцы говорят: скажи два раза и остановись. Иначе в твою душу придет раздражение, в твою душу придет гнев, и ты уже будешь не похристиански вразумлять ближнего, а со страстью, с неприязнью. И вместо вразумления может получиться ссора.
А ссора кому выгодна? Человекоубийце-дьяволу. Богу ссора не нужна. Лучше худой мир, чем добрая ссора. Лучше семья, которая сохраняется, чем разваленная семья. Лучше друзья, которые поддерживают отношения, чем друзья, которые косятся друг на друга. Лучше сообщество людей, где есть мир, пускай худой мир, слабый, но мир, чем вражда, ссора и неприязнь друг к другу. Это нужно понимать. И беречь то, что дает нам Господь.
Поэтому вот вам два совета святоотеческих, весьма наставительных для обеих сторон – для вразумляющего и для вразумляемого. Повторим их еще раз.
Первый совет: не вразумляй более двух раз, не пытайся насиловать волю другого своей волей. Скажи два раза, а дальше все положи на волю Божию. Жди, когда Господь вразумит человека, когда Он откроет его сердце и душу для того, чтобы твои слова легли на благую почву. Будешь дальше насиловать человека – получишь гнев, раздражение, ссору, и, мало того, будешь воспитывать гордыню в собственной душе.
И второй совет – для вразумляемого: ни при каких обстоятельствах не старайся оправдываться. Кому нужны твои оправдания? Никому они не нужны. Ими ты будешь только отталкивать от себя ближнего, будешь вызывать в нем уныние, ссориться с ним, отдаляться от него, потеряешь друга. Поэтому не нужно, не нужно оправдываться. Прав ты или не прав, никого не интересует. Бог видит все. Бог видит твое сердце, твою душу. Скажи три простых слова смирения: «Прости, благослови и помолись обо мне».
Поступать по правде Божией, а не человеческой
Человеческая справедливость очень связана с плотью человеческой. Она забывает о милости к ближним и никак не связана с Евангелием Божиим. Эта справедливость есть закон, который человек пишет сам для своего удобства, или для удобства своей жизни, или для удобства самооправдания, или для прочих своих удобств.
Старец Паисий приводит простой пример. У тебя есть десять слив, и ты решил их поделить между тобою и братом твоим. Ты говоришь, что вас двое, и разделяешь их по пять, ровно поровну. Это справедливость человеческая. Нет в ней ничего зазорного, это обыкновенный поступок обыкновенного человека. Каждый остался при своем, ни ты не обижен, ни брат твой. А в чем будет несправедливость? Если ты ближнему дал меньше, а себе взял больше. И как-то себя оправдал при этом: «я старше и опытней», или «сегодня с утра я прочитал три молитвы, а ты две, и мне положено шесть слив, а тебе четыре – ты был слишком ленив». А на самом деле в сердце подспудно преуспевало чревоугодничество. Просто хотелось съесть шесть слив, пусть даже обделив ближнего своего. Такова несправедливость человеческая. Но есть еще справедливость Божия, когда человек увидел, что ближний голоден, что он нуждается, что ему восхотелось сливы – и ради ближнего уступил. Он говорит: «Друже, съешь восемь слив, я их не люблю, и вообще у меня от них живот пучит; не надо мне этих слив, я съел достаточно, скушай Христа ради эти восемь». Вот это справедливость божественная.
Видите, как три справедливости разнятся друг от друга? Так и в жизни Божией: справедливость Божия всегда связана с какимто ограничением, самоуничижением и жертвой ради ближнего, когда человек жертвует либо временем, либо чем-то дорогим для него, либо тем, что ему посылается.
Мы видим это в евангельской притче. У отца два сына. И отец сначала поступает по справедливости человеческой. Как он делит свое имение между старшим сыном и младшим? Пополам. Захотел младший сын пол-имения – пожалуйста, получи пол-имения. Отец не спрашивает сына: «Что ты с ним сделаешь, во что его превратишь?», и по справедливости человеческой дает ему пол-имения. Мы не знаем истинных мотивов младшего сына – жадность ли это была или предусмотрительность, – но видим истинно человеческий поступок: он отнял пол-имения отца в свою пользу.
Мы встречали подобное и на страницах Ветхого Завета, когда Лот и Авраам чуть было не поссорились друг с другом из-за пастбищ для своих животных. И как же поступил святый праведный Авраам? «Не будем же мы, родственники, ссориться из-за того, кому досталось лучшее, а кому худшее» – и старший уступает младшему. Он предлагает Лоту выбрать пастбища, которые тому по нраву. И что выбирает Лот? Содом и Гоморру. Мы знаем, чем обернулись для него зеленые пастбища Содома и Гоморры. Он еле ноги унес оттуда, потерял там жену, весь скарб, всех животных и невольников. Авраам поступает по праведности, по любви, а Лот по-человечески. В одном живет желание справедливости человеческой, а в другом – справедливости Божией. И Лот потом расхлебывает эту справедливость человеческую, остается нищим, в рубище, поруганным и осмеянным. А Авраам как процветал, так и процветает.
То же самое мы видим на страницах евангельского повествования. Младший сын, возжелав того, что ему не принадлежало, и поступив не по-Божески, отняв у отца и старшего брата полимения, ушел в другую страну. Он жил блудно, промотал все, что имел, и в результате его уделом оказалось – питаться вместе со свиньями хозяина. А потом в нем проснулась совесть, он обращается к Богу, он идет обратно к отцу. Отец видит сына воскресшего, сына обратившегося, вернувшегося в лоно отчее, и поступает по правде Божией, он принимает сына и не жалеет для него ничего. Щедрой рукой заколает упитанного тельца, щедрой рукой приготовляет всевозможные яства, собирает гостей на пир и радуется вместе с сыном его возвращению.
А как поступает старший сын, который все эти годы оставался при отце? По правде человеческой. С горечью говорит он отцу то же самое, что и мы часто ставим в упрек родным и близким, – что они относятся к нам не так, как к другим. «Почему ко мне ты относишься не так, как к моей старшей сестре, моему брату? Почему брату ты дала возможность жить с семьей в отдельной квартире, а я вынуждена мыкаться и испытывать всякие трудности?» Такие укоры по отношению к родителям, к другим близким возникают и в христианской среде. Мы спрашиваем «почему?», мы терзаем души родных. А ведь ответ прост: потому что такова правда Божия. Ты мыслишь по-человечески, а родители, родные и близкие, часто вразумляемые Богом, мыслят по-Божьи. Они видят, кто сильнее нуждается в этот момент, кто больше страждет. У тебя нет семьи, а у старшего брата есть. У тебя в семье один человек, а у сестры трое. Ты ропщешь, ты хочешь и добиваешься справедливости, и ты ее получишь. Но потом будешь горько раскаиваться, как раскаялся Лот. За свою земную человеческую справедливость будешь лить потом горькие слезы. Доискавшись ее, наконец, ничего от нее хорошего не получишь.
А вот когда ты предоставишь место благодати Божией, смиришься и поступишь по-Божьи, отдашь восемь слив ближнему твоему, тогда благодать Божия всецело покроет тебя, восполнит все, чего тебе так не достает, и Сам Господь будет помогать тебе на всех путях твоих.
Если мы будем искать справедливости человеческой, а не правды и справедливости Божией; если не будем смиряться перед Богом и ближним; не будем поступать так, как советуют нам святые отцы – утеснять себя ради Христа, ограничивать себя ради ближнего, поступать так, как лучше ближнему, а не нам – тогда никакого христианства, никакого возрастания духовного в нас не будет.
Конечно, человеку очень трудно жить по правде Божией. Нужно каждый раз до корней переламывать себя. Мы себя очень любим, мы себя очень греем. Недаром же Господь, зная эту суть человеческую, сказал: «Как хочешь, чтоб с тобой поступали, так поступай и с другими». Своя рубашка ближе к телу, и нам трудно бывает оторвать от нее лоскут и перевязать им раны ближнего. Чтобы это совершить, нужно с помощью Божией, с молитвой переломить себя. Это очень трудно и очень болезненно, но необходимо. Если этого не будет, значит, не будет обретения блудного сына, не будет изменения души. Мы будем честными, хорошими, порядочными, уважаемыми, прилежными, корректными людьми, но людьми века сего, – а не сынами и дочерьми Божиими.
Господь Сам избавляет нас от гордости
Закон бумеранга
Мы все задаемся вопросом, почему несчастья сваливаются на нас и наших детей. Когда мы анализируем свою жизнь, становится очевидно, что в ней не все гладко и ровно. Если где-то прибудет, то в другом месте обязательно убудет, если что-то происходит «с плюсом», то обязательно что-то даст и «минус». Вроде бы все хорошо в семье, достаток, а счастья нет: муж жену не любит, или же семья видит своего отца очень редко, или у жены здоровья нет, и мучается семья, навещая маму по больницам. А другие, наоборот, здоровы, а денег нет – вот и думают все время, что бы купить поесть и во что бы одеться. И так у всех: не бывает, чтобы было все и сразу – одно что-то есть, зато другого нет.
Почему же так происходит, в чем здесь Промысл Божий, в чем смысл наших, порой временных, злоключений? Тут действует закон «бумеранга». Мы допускаем какую-то слабинку, потворствуем себе, своим страстям, идем на поводу сребролюбия, позволяем звучать в душе каким-то авантюрным ноточкам – и «вдруг», через год или полтора, к нам возвращается запущенный нами же бумеранг, то, что мы сотворили, начинает нас преследовать. В чем смысл этого бумеранга? Я бы сказал, что Господь делает нам духовные прививки. Зачем? Если человек не будет привит от гордости, то она может погубить его. Если человек не будет привит сегодня от того соблазна, который может возникнуть у него завтра, этот соблазн с головой покроет его и человек погибнет.
Что значит поступать смиренно
Истинный христианин не будет скандалить и шуметь. А как он поступит? По-Божьи, то есть смирится, перекрестится: «Господи, да будет воля Твоя». И повторит слова Господни: «Если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты» (Мф. 26:39). Вот она, христианская покорность воле Божией, вот оно, смирение пред Богом, смирение перед промыслом Божиим и своей участью в глазах Божиих.
И когда человек так смиряется и предает все Богу, ищет все у Бога, молится: «Имиже веси судьбами, Господи, управи путь мой», – тогда действительно не он сам, не его человеческая гордость, не его разумение начинает помогать ему в этой жизни, а Сам Господь.
Слишком часто мы поступаем не так, как заповедал нам Господь. Кипятимся, ругаемся, настаиваем на своих правах. Приходят, к примеру, родители домой и говорят: «Ты нам не дочь (или ты нам не сын), вон отсюда, с этой площади, из этой квартиры, тесно нам с тобой жить!» Вот так, женился или вышел замуж – и долой из отчего дома. Или иное что-то: «У тебя хорошая работа, мы не обязаны помогать тебе и твоим детям, не обращайся к нам, и больше чтоб мы не слышали твоих звонков». И так говорят близкие, родные – отцы, матери, тети, дяди! Есть ли что-либо здесь удивительное? Нет. Ибо сказано в Священном Писании: «Всяк человек ложь» (Пс. 115:2).
Уповать мы должны на Господа, и в Нем одном видеть отраду, утешение и опору своей многострадальной жизни. Мы должны просить, чтобы Он помогал нам на всякое время и на всякий час, не надеяться «на князи, на сыны человеческие, в них же несть спасения» (Пс. 145:3).
Важно, дорогие братья и сестры, чтобы мы подчиняли свою волю воле Божией. Очень часто в горниле жизненных испытаний высвечивается наша гордость и тщеславие. Мы видим эту ситуацию, которая складывается, видим обидную несправедливость, и тут выдвигается вперед наше собственное «я»: «Я думаю так! Я хочу, чтоб было так!» Но мы не говорим при этом упреждающие слова: «Да будет на все воля Божия; не как я хочу, но как хочет этого Господь». А говорить их необходимо, ибо Своими неисследованными и неисповедимыми путями ведет Он нас по жизни, ведет через несправедливости и обиды, а потом оказывается, что это было нам в великую пользу, что это было нам для спасения души, и что по-другому никак не могло сложиться, а только так, как устроил это Господь. Безропотно пить чашу, которую пил Господь и которую Он подает нам, – это великое христианское смирение, христианский подвиг, которому нам и необходимо учиться.
Ропот заграждает милосердие Божие
Ропот отодвигает от нас Царствие Божие, воздвигает на нас гнев Божий и Его прещение. Вглядимся в страницы Священного Писания, в страницы истории, в сегодняшний день. Что происходит с теми, кто идет против Бога, не принимает того, что Он посылает? Где они? Их нет, и прах их развеял ветер, и самый род их искоренился.
Вспомним страдания народа израильского. Господь послал множество казней, прежде чем народ израильский смог выйти из Египта. Во время первого шествия по пустыне народу было крайне тяжело, и люди роптали, вспоминая старое время, когда у них было вдоволь мяса, и они жили спокойно, хотя и были рабами. И когда Господь уже привел их к земле обетованной, когда она была видна – рукой подать, – очередной ропот заградил милосердие Божие, и народ был вынужден еще сорок лет скитаться по пустыне. Господь, разгневавшись, не допустил вступить в землю обетованную практически никого. Вымерло все поколение тех, кто роптал. Они были погребены в пустыне. Лишь их дети унаследовали возможность вступить туда, в ту землю, где, как говорил Господь, текут молоко и мед. Только дети, которые выросли в покорности и верности своему Создателю и Творцу, унаследовали обетованное Господом.
Человеческая жизнь есть шествие по пустыне. Скиния, которую несли с собой израильтяне, есть прообраз алтаря Господня; служители, которые несут эту скинию, есть священники; а вы, – естественно, Израиль, который должен пройти трудный путь испытаний.
Господь не пожалел народа Своего избранного и за ропот его еще на сорок лет отправил скитаться по пустыне. Так и каждому из вас Господь может отсрочить увидеть Царствие Небесное, обрести душевный покой, мир в душе, Царствие Божие внутри себя – отсрочить на тридцать лет, на сорок, на семьдесят – кому на сколько. Помните, что каждое ропотливое слово, каждое хуление дня нашей жизни, того, что с нами происходит, – гневит Творца и приводит к тому, что Он изменяет линию нашей жизни. Он делает ее такой, чтобы мы опомнились, вразумились и пришли к правильным выводам.
Рабы греха, мы вышли из земли Египетской. Исцелимся ли?
Нужно крепко-накрепко уразуметь, что, быть может, многие из вас, стоящих здесь, в храме, не увидят Царствия Божия и не обретут того, что сейчас ищут: исцеления от болезней, ослабления своих скорбей, все это может продолжаться до самой смерти. Не нужно отчаиваться – так благоволил Бог. Быть может, дети или внуки унаследуют то, к чему вы стремитесь сейчас. Почему? Потому что мы с вами вышли «из Египта», мы были рабами, – рабами греха – и с этим пришли в Церковь. И многие из нас, как были, так и остаются по внутренней своей сути рабами. И служат Господу не как сыновья или дочери, а из страха перед наказанием, перед будущими геенскими муками.
Плохо это или хорошо? С одной стороны, хорошо. Страх Господень – начало премудрости. Не будет удерживающего страха – и все мы погибнем. А с другой стороны, это плохо. Ибо Богу нужна любовь не из-под палки, не повиновение раба. Ему нужна любовь сына или дочери. А чтобы дойти до состояния сына или дочери, покорного Отцу во всем и всегда, во все дни своей жизни, приходится пройти немалый жизненный путь.
Поэтому не нужно заблуждаться и не нужно роптать. Унаследуют дети – слава Богу, унаследуют внуки – слава Богу. Господь пытается вывести нас из нашего душевного рабства и дать нам другую жизнь. Дать возможность исполнять заповеди Божии не в обрядовом смысле; чувствовать в храме дыхание Святого Духа; свободным сердцем молиться Ему, как Живому Богу, служить Ему и видеть Его, Живого, всегда, во всяком месте: и здесь, в храме, и дома, и на работе, и чувствовать Его в своем сердце.
Чтобы быть верным Богу Живому, чтобы служить Святой Троице, поклоняться Богу в духе и истине и действительно быть дочерью или сыном Божиим, надлежит благодарить Бога за все, что Он посылает нам во все дни нашей жизни. Славословить имя Его, как бы тяжело ни было, терпеть все посылаемое. Не обделял ли Господь водой израильтян, шествующих по пустыне? Обделял. Не обделял ли пищей? Обделял. Не было ли им жарко и трудно идти? Было. Так и в нашей жизни. Да, тяжело, больно – но другого пути нет. Кто сказал, что легкими усилиями можно войти в Царствие Небесное? Напротив, Господь говорит: «Нуждою берется Царствие Небесное и нуждицы восхищают е». Нуждицы – то есть те, кто нудят, терпят, и в великом терпении, в великом смирении и покорности Богу идут туда, куда простирает их благословение Божие.
Поэтому покоримся тому, что есть, воспримем с радостью и благодарностью нисходящее на нас благословение Божие. Даже неприятное, больное, страдальческое, оно есть благословение Божие, преподаемое именно нам, и нет другого пути человеку, чтобы обрести мир и спокойствие, и чтобы Дух Святый изменил к лучшему сердце и душу.
Прививка от гордости
Когда мы начинаем переваливать грехи на другого, Господь нам посылает злоключения – духовные прививки. Как только мы думаем, что все у нас в порядке, Господь нас прививает. Вдруг мы разругались с кем-то, поссорились. Или вдруг что-то, что мы делали, оказывается постыдным, лукавым, и мы не можем понять, как же могли такое совершить. Мы голову только подняли – Господь ее тут же опустил вниз, к земле: «Ты думал, что закончил на этом свое спасение. Вот, Я показываю тебе, какой ты есть. Не подымай высоко головушку свою, опусти ее книзу, так и иди. Иди смиренно, не смотри вокруг себя, не гляди по сторонам, не разглядывай чужие грехи».
Эта прививка против гордости очень часто бывает нам нужна. Я видел много благополучных семей, в которых по степенно родители и дети приходили в состояние небрежения к Богу и Церкви. «А чего просить у Бога? Все у нас есть. Дети здоровы, сами здоровы, в семье благополучие и достаток. Денег на учебу для детей хватает, младшие ходят в гимназию, старшие получают высшее образование. Чего еще нам надо? Зачем нам ходить в церковь?» – рассуждают они. Эти люди, которые находятся в состоянии потребительского отношения к Церкви, еще не вошли в состав служащих Богу; они в любой момент могут отпасть. Господь это видит, Господь милосердует, Господь болезнует об этих людях и делает прививки против гордости, посылает встряску или злоключение.
Он нас встряхивает – и денег становится столько, что едва хватает заплатить за квартиру, а надо же еще прокормить себя и детей. И мы понимаем, что без помощи Господа не обойтись. И идем, просим у Господа помощи: «Господи, помоги нам, ничего мы не можем сделать». Какой-то новый закон выпустили – и мы понимаем, что завтра нас, может быть, выселят из квартиры, и неизвестно, где мы будем – в коммуналке, с крышей, без крыши, на улице, и будет ли вообще у нас кусок хлеба. Вот тогда мы идем к Господу: «Господи, помоги мне, без Тебя я не могу творити ничесоже».
Господь делает нам такие прививки, чтобы мы с вами имели стойкость против горделивого состояния, которое в той или иной степени присуще каждому человеку. Господь скрывает от нас меру нашей зараженности гордостью. Она у всех разная. У кого-то тяжелой степени тяжести. А у кого-то совсем легкие симптомы. Может, она совсем не проявляется, гнездится где-то глубоко в сердце. А Господь видит, что даже вот эта маленькая гордость может нас погубить навечно, навечно закрыть для нас двери Царствия Небесного. И Господь нас прививает – подает нам злоключения.
Мы лобиком ударились и головку пригнули: «Господи, как же это я не замечал, как же я мог так поступить, что же я о себе такое возомнил, что же я думал?» Чтобы такие мысли родились, надо удариться лобиком о стеночку или чтобы по головке прихлопнуло сверху. А до этого их нет.
Дорогие мои, у нас масса событий в жизни. Иногда нас заносит, мы теряем чувство меры, у нас тормоза не срабатывают. В других случаях человека несет, и он не может остановиться – хочет, но не может. Тогда Господь его останавливает. Особенно – если это человек верующий. Господу неугодно такое состояние человека, он видит, что тот может и дальше возрастать в зле. И сегодня Он посылает ему маленькое вразумление, чтобы завтра, через год, попав точно в такую же ситуацию, человек не сотворил большее зло, не наломал дров, не совершил таких грехов, из-за которых ему было бы стыдно даже прийти на исповедь, порог церковный переступить. Господь делает сегодня маленькую прививочку для того, чтобы завтра не случилось с вами большой, огромной, серьезной беды, чтобы вы понимали промысл Божий, понимали, что Господь нас милует, что Он нас любит и что все случающееся с нами зло – на самом деле большое добро для нас. Господь нас останавливает, как неразумных детей. Он дает нам возможность задуматься о том, правильно ли мы поступаем.
Если бы Господь не делал этого с нами, уверяю вас, мы бы все погибли. Ибо от гордости сатанинской, которая присуща людям века сего, никто не застрахован. Посему, дорогие мои, пожалуйста, принимайте с благодарением все то, что посылает вам Господь, старайтесь извлекать уроки из прививок Господних. Делайте правильные выводы из всего, что происходит. Тогда вы будете избавлены от многих бед и злоключений и с благодарным сердцем неповрежденно будете проходить сквозь все диавольские сети. Аминь.
Борьба со страстью гордости на основе святоотеческого учения
Что такое гордость
- «Осьмая и последняя брань предлежит нам с духом гордости. Страсть эта, хотя в порядке изображения борения со страстьми полагается последнею, но по началу и времени есть первая. Это самый свирепый и самый неукротимый зверь, нападающий особенно на совершенных и с лютым грызением пожирающий их, когда они достигают почти уже самой вершины добродетелей» [1].
- «Гордость есть опухоль души, наполненная испорченной кровью; если созреет – прорвется и причинит большую неприятность…
- Гордость надмевает мысли до напыщенности, научает пренебрегать всяким человеком и с презрением смотреть на соестественного себе как на нечто ничтожное, до безумия доводит высокопарный помысл, внушает мечтать о равности Богу, не признает Промысла и попечительности Всеблагого Бога, полагает, что как должное за дела получает все милости, какими пользуется, не хочет видеть Божия содействия в том, что делает и в чем успевает, почитает себя достаточною на всякое доброе дело, по самомнению думает, что на все имеет силы, будучи вовсе бессильною. Она – водяной пузырь, надутый суетным о себе мнением, который, если только дунуть, обращается в ничто» [2].
- «Гордость есть отвержение Бога, презрение человеков, матерь осуждения, исчадие похвал, отгнание помощи Божией, виновница падений, источник гнева; горький истязатель чужих дел, судья бесчеловечный, противница Богу, корень хулы…
- Гордость есть убожество души, которая мечтает о себе, что богата, и, находясь во тьме, думает, что имеет свет.
- Гордый подобен яблоку, внутри сгнившему, а снаружи блестящему красотою.
- Гордый не имеет нужды в бесе-искусителе; он сам сделался для себя бесом и супостатом» [3].
Что рождает страсть гордости
Святые отцы говорят о двух видах гордости: плотской, материальной и духовной – гордости совершенных.
- «Гордости два рода: первый тот, которым, как сказали мы, поражаются мужи высокой духовной жизни; а другой захватывает новоначальных и плотских. И хотя оба эти рода гордости воздымает пагубное возношение как пред Богом, так и пред людьми, однако ж тот первый прямо относится к Богу, а второй собственно касается людей…
- Вот причина первого падения и начало главной страсти, которая потом чрез того, кто первый был ею уязвлен, вкравшись в первозданного, произрастила все множество страстей. И он – первозданный – поверив, что одною силою своего свободного произволения и своими усилиями может достигнуть славы божества, потерял и ту, которую получил по благости Создателя.
- Так примерами и свидетельствами Св. Писания наияснейше доказывается, что страсть гордости, несмотря на то, что в порядке духовных браней есть самая последняя, по началу, однако ж, есть самая первая и есть источник всех грехов и преступлений. Она, не как прочие страсти, не одну только противоположную себе добродетель губит, т. е. смирение, но есть губительница и всех вместе добродетелей и искушает не каких-нибудь посредственных и ничтожных, а особенно таких, которые стоят на высоте могущества. Ибо так упоминает о сем духе пророк: пищи его избранныя (Авв. 1:16). Посему и блаженный Давид, хотя с таким вниманием оберегал тайники своего сердца, что к Тому, от Кого не сокрыты были тайны его совести, с дерзновением возглашал: Господи, не вознесеся сердце мое, ниже вознесостеся очи мои, ниже ходих в великих; ниже в дивных паче мене (Пс. 130:1); и еще: не живяше посреде дому моего творяй гордыню (Пс. 100:7); однако ж, зная, как трудно, даже и для совершенных, уберечься от всякого движения сей страсти, не полагался в сем на одни свои усилия, но в молитве испрашивал помощи у Господа, да даст ему избежать уязвления стрелою сего врага, говоря: да не приидет мне нога гордыни (Пс. 35:12), (т. е. не дай мне, Господи, сделать какой шаг по внушению гордости), – боясь и страшась, как бы не подвергнуться тому, что говорится о гордых: Бог гордым противится (Иак. 4:6), и еще: не чист пред Богом всяк высокосердый (Притч. 16:5)
- Вот в чем, собственно состоит смирение пред Богом, вот в чем – вера древнейших св. отцов, пребывающая даже доселе не запятнанною и у их преемников. Об этой их вере дают несомненное свидетельство апостольские силы, проявленные ими не только у нас, но и между неверными и маловерными.
- Иоас, царь Иудейский, сначала был похвальной жизни; но потом, возгордившись, предан был бесчестным и нечистым страстям, или, по апостолу: в не искусен ум творити неподобная (Рим. 1:26,28). Таков закон правды Божией, что кто нераскаянно надымается гордостным превозношением сердца, тот предается на посрамление гнуснейшей плотской срамоте, чтоб, будучи уничижен таким образом, он восчувствовал, – что если он оказывается теперь так оскверненным, то это потому, что прежде не хотел сознать глубочайшей и важнейшей нечистоты от гордостного превозношения, и чтоб, сознав это, возревновал очистить себя от той и другой страсти [перефраз сокр.].
- Итак, очевидно, что никто не может достигнуть последнего предела совершенства и чистоты иначе, как смирением истинным, которое он, видимо свидетельствуя пред братиями, изъявляет также и пред Богом в сокровенностях сердца своего, веруя, что без Его покрова и помощи, в каждый момент его посещающих, никак не может он достигнуть совершенства, которого желает и к которому с усилием течет» [4].
Плотская гордость
Плотскую гордость мы называем еще мирской гордостью или гордостью житейской.
Плотская гордость как гордость житейская побуждает христианина искать суетной земной славы и комфорта, удобств, разнообразных благ и временных удовольствий мира сего.
- «Плотская… гордость если… без должной ревности положенного начала <воцерковления христианина, не позволяет> ему от прежней мирской надменности низойти до истинного смирения Христова, сначала делает его непокоривым и упрямым <прихожанином>; потом не дает ему быть кротким и обходительным, равно как вести себя в уровень со всеми братиями <и сестрами> и жить, как все, не выдаваясь; особенно не уступает, чтоб он, по заповеди Бога и Спаса нашего, обнажился от всякого земного стяжания <и земных временных, часто порочных пристрастий>; и между тем, так… <удаление> от мира ничто иное есть, как показание умертвия всему и креста, и не может в истинном виде быть начато и созидаться на других основаниях, как чтоб сознавать себя не только всем делам мира сего духовно умершим, но веровать, что и телесно имеет умереть каждый день» [5].
Духовная гордость
Этим видом гордости искушаются люди совершенные, преуспевшие в подвигах и добродетелях.
- «Этот род гордости не многим известен и премногими испытывается, потому что не многие стараются стяжать совершенную чистоту сердца, чтоб дойти до таких браней. Она обыкновенно борет только тех, которые, победив все другие страсти, находятся уже почти на самом верху добродетелей. Хитрейший враг наш, поелику не мог одолеть их, влеча к плотскому гpeхопадению, теперь покушается запнуть их и низринуть падением духовным, замышляя чрез него лишить их всех прежних плодов, стяжанных с большим трудом.
- <нас, опутанных> плотскими страстями,… <враг> запинает грубою и, так сказать, плотскою надменностью. И потому об этой, в которую впадать подвергаемся опасности наипаче мы или люди нашей меры и особенно души юных или новоначальных <христиан>» [6].
Иноческая гордость
«Инок, так не добре начавший свое мироотречение, никогда не может вместить истинного простого смирения Христова. Он не перестанет или хвалиться знатностью рода, или надмеваться прежним мирским чином, который оставил только телом, а не сердцем, или возноситься деньгами, удержанными при себе на свою пагубу, потому что из-за них не может уже он ни спокойно нести иго монастырских порядков, ни подчиняться наставлениям какого-либо старца» [7].
Стадии гордости
Условия развития гордости можно разделить на три стадии.
Внимательно наблюдая за собой, можно понять, в какой фазе болезни мы пребываем.
- «Блистание молнии предуказывает громовой удар, а о гордости предвещает появление тщеславия» [8].
- «Начало гордости – укоренение тщеславия; средина – уничижение ближнего, бесстыдное проповедание о своих трудах, самохвальство в сердце, ненавидение обличения; а конец – отвержение Божией помощи, высокомерное упование на свое тщание, бесовский нрав» [9].
- «Иное дело – превозноситься, иное – не превозноситься, и иное – смирение. Один целый день судит; другой ни о чем не судит, но и себя не осуждает; а третий, будучи неповинен, всегда сам себя осуждает» [10].
Как проявляется страсть
- «Желаешь ли точнее узнать меру силы этого жесточайшего тирана, приведем себе на память, как такой ангел, которого за чрезмерность его блеска и красоты назвали Люцифером, низвергнут с неба не за другое что, как за эту страсть, и как он, уязвленный стрелою гордости, из такого высшего чина блаженных ангелов ниспал в преисподнюю. Итак, если такую бесплотную силу, украшенную столь значительными преимуществами, одно возношение сердца могло низринуть с неба на землю, то с какою бдительностью надо остерегаться сего нам, облеченным бренною плотью, это показывает великость того разрушительного падения. А как нам избежать пагубнейшей заразы этою страстью, сему можем научиться, проследив начало и причины сказанного падения. Ибо нельзя врачевать какую-либо немочь или определять лекарства против каких-либо болезней, если наперед внимательным изысканием не будут исследованы их начала и причины. Этот (архангел) одеянный божественной светлостью, сияя паче других высших сил по щедродательности Создателя, возомнил, что этим блеском премудрости и этой красотой добродетели, какими украшался по благодати Творца, обладает он естественными своими силами, а не по великодаровитости Божией. И вознесшись по сей причине, почел себя равным Богу, как ни в чем не имеющий нужды, подобно Богу, – как будто для пребывания в такой чистоте не имел он нужды в божественной помощи. Так всецело положился он на силу своего свободного произволения, веря, что ею одной будет ему в избытке доставляемо все потребное для полного совершенства в добродетелях и для непрерывности верховного блаженства. Это одно помышление сделалось для него первой причиной пагубного падения. За нее будучи оставлен Богом, в Котором почел себя не имеющим нужды, и тотчас сделавшись от того неустойчивым и влающимся, он и немощность собственной своей природы почувствовал, и блаженство, которым по дару Божию наслаждался, потерял. Так, поелику возлюбил он глаголы потопныя, в коих, величаясь, говорил: взыду на небо (Ис. 14:13); и язык лъстив, коим, себя обманывая, говорил: и буду подобен Вышнему; как потом обманул Адама и Еву, внушая им: будете, яко бози; то вот ему приговор: сего ради Бог разрушит тя до конца, восторгнет тя, и преселит тя от селения твоего. Узрят праведнии, и убоятся, и о нем возсмеются, и рекут: се человек, иже не положи Бога помощника себе, но упова на множество богатства своего, и возможе суетою своею (Пс. 51, 6—9). Последние слова (се человек) весьма справедливо могут быть обращаемы и к тем, которые надеются достигнуть высшего блага без Божия покрова и помощи» [11].
Что происходит с тем, кем овладевает гордость
- «Кем овладеет гордость, тот унизительным для себя считает соблюдать какие-либо правила подчинения или послушания, даже неохотно слушает и общее учение о совершенстве духовной жизни, иногда же и полное питает к нему отвращение, особенно когда, обличаемый совестью, приимет подозрение, что оно намеренно направлено против него. В последнем случае сердце его еще более ожесточается и возгорается гневом. После чего бывает у него громкий голос, грубая речь, строптивый с горечью ответ, гордая и подвижная походка, неудержимая говорливость. Таким образом, бывает, что духовное собеседование не только никакой не приносит ему пользы, но, напротив, оказывается вредным, делаясь для него поводом к большему греху [сокр.]» [12].
Как проявляется плотская гордость, признаки гордости
Спасительный признак смирения есть – иметь смиренный образ мыслей и при великих делах и достижениях, а признак погибели, т. е. гордости, есть, когда кто возносится даже и малыми, незначительными делами.
- «Плотская гордость вот в каких действиях проявляется: в говорении ее бывает крикливость, в молчании – досадливость, при веселости – громкий, разливающийся смех, в печали – бессмысленная пасмурность, при отвечании – колкость, в речи – легкость, слова, как попало вырывающиеся без всякого участия сердца. Она не знает терпения, чужда любви, смела в нанесении оскорблений, малодушна – в перенесении их, тяжела на послушание, если не предваряет его ее собственное желание и воля, на увещания не преклонна, к отречению от своих волений не способна, к подчинению чужим крайне упорна, всегда усиливается поставить на своем решении, уступить же другому никогда согласна не бывает; и таким образом, бывает, что, сделавшись неспособною принимать спасительные советы, она более верит своему мнению, чем рассуждению старцев» [13].
- «Гордость на великую высоту возносит гордого и оттуда низвергает его в бездну.
- Гордостью болезнует отступивший от Бога и своим собственным силам приписывающий добрые дела» [14].
- «Смиренномудрый… не любопытствует о предметах непостижимых; а гордый хочет исследовать и глубину судеб Господних…
- Кто в беседе упорно желает защищать свое мнение, хотя бы оно было и справедливо, тот да знает, что он одержим диавольским недугом (гордостью); и если он так поступает в беседе с равными, то, может быть, обличение старших и исцелит его; если же он обращается так с большими себя и мудрейшими, то люди не могут исцелить сей болезни.
- Однажды спросил я одного из искуснейших старцев, каким образом послушание имеет смирение? Он ответил: благоразумный послушник, если и мертвых будет воскрешать, и дарование слез получит, и избавления от браней достигнет, всегда думает, что это совершает молитва отца его духовного, – и пребывает чужд и далек от суетного возношения; да и может ли он превозноситься тем, что, как сам сознает, сделал помощью другого, а не собственным старанием» [15].
- «Если вид погибели, т. е. гордости, есть то, когда кто возносится и малыми и незначительными делами; то спасительный признак смирения есть – иметь смиренный образ мыслей и при великих предприятиях и исправлениях.
- Некогда я уловил сию безумную прелестницу в сердце своем, внесенную в оное на раменах ее матери – тщеславия, связав обеих узами послушания и бив их бичом смирения, я понуждал их сказать мне, как они вошли в мою душу? Наконец под ударами они говорили: «Мы не имеем ни начала; ни рождения, ибо мы сами начальницы и родительницы всех страстей. Немало враждует на нас один из наших неприятелей – сокрушение сердца, рождаемое повиновением. Но кому-нибудь быть подчинеными – сего мы терпеть не можем; посему-то мы, и на небе бывше начальниками, отступили оттуда. Кратко сказать: мы – родительницы всего противного смиренномудрию; – a что оному споспешествует, то нам сопротивляется. Впрочем, если мы и на небесах явились в такой силе, то куда ты убежишь от лица нашего? Мы весьма часто следуем за терпением поруганий; за исправлением послушания, и безгневия, и непамятозлобия, и служения ближним. Наши исчадия суть падения мужей духовных: гнев, клевета, досада, раздражительность, вопль, хула, лицемерие, ненависть, зависть, прекословие, своенравие, непокорство. Есть одно нечто, – почему мы не имеем силы противиться, – будучи сильно биемы тобою, мы скажем тебе и сие – если будешь искренно укорять себя пред Господом, то презришь нас, как паутину. Ты видишь, – говорила гордость, – смирение и самоукорение посмеются коню и всаднику его, и со сладостью воспоют победную оную песнь: поим Господеви, славно 6о прославися: коня и всадника вверже в море (Исх. 15:1), т. е. в бездну смирения» [16].
- «Гордый не терпит превосходства над собою – и, встречая его, или завидует, или соперничает. Соперничество и зависть друг другом держатся, и в ком есть одна из сих страстей, в том обе они…
- Если видишь человека непослушного, гордого и мудрого о себе, то корень его уже полумертв; потому что не приемлет в себя тука, сообщаемого страхом Божиим. А если видишь человека безмолвного и смиренного, то знай, что корень его прочен; потому что напаяется туком страха Божия…
- В ком есть… <гордость>, того мучит успех других; а в ком нет, того не печалит он. Этот, когда другому оказана честь, не смущается; когда другой возвышен, не тревожится, потому что всем отдает преимущество, всех предпочитает себе» [17].
Как действует страсть
- «Нечистый дух высокоумия изворотлив и многообразен и все усилия употребляет, чтобы возобладать над всеми: мудрого уловляет мудростью, крепкого – крепостью, богатого – богатством, красивого – красотою, художника – искусством.
- И ведущих духовную жизнь не пропускает он искушать подобным же образом и ставит свои сети: отрекшемуся от мира – в отречении, воздержному – в воздержании, безмолвнику – в безмолвии, нестяжательному – в нестяжании, молитвеннику – в молитве. Во всех старается он посеять свои плевелы» [18].
- «Нет никакой другой страсти, которая бы так истребляла все добродетели и так обнажала и лишала человека всякой праведности и святости, как эта злая гордость: она, как всеобъемлющая некая зараза, не довольствуется расслаблением одного какого члена или одной части, но все тело повреждает смертельным расстройством и стоящих уже на высоте добродетелей покушается низвергнуть тяжким крайне падением и сгубить. Всякая другая страсть довольствуется своими пределами и своею целью, и хотя тревожит и другие добродетели, однако же против одной главным образом направляется, ее преимущественно теснит и на нее нападает. Так, чревоугодие, т. е. страсть к многоядению или сладкоядению, портит строгое воздержание, похоть оскверняет чистоту, гнев прогоняет терпение. Так что иногда преданный одной какой-либо страсти не совсем бывает чужд других добродетелей, но по сгублении той одной добродетели, которая падает от ревниво вооружившейся против нее противоположной ей страсти, прочие может хотя отчасти удерживать; а эта коль скоро овладеет бедной душой, то, как какой-нибудь свирепейший тиран, по взятии самой верхней крепости добродетелей (смирения), весь их город до основания разрушает и разоряет высокие некогда стены святости, сравняв и смешав с землею пороков, никакому уже потом знаку свободы в душе, ему покоренной, не попускает он остаться. Чем более богатую пленит он душу, тем более тяжкому игу рабства подвергает ее, обнажив от всего имущества добродетелей с жесточайшим ограблением» [19].
- «Как ставший на паутину проваливается и уносится вниз, так падает и полагающийся на собственные свои силы…
- Согнивший плод бесполезен земледельцу, и добродетель гордого непотребна Богу…
- Как тяжесть плода ломит ветвь, так гордость низвергает добродетельную душу.
- Не предавай гордости душу свою – и не увидишь страшных мечтаний; потому что душа гордого бывает оставлена Богом и делается порадованием бесов…
- Молитва смиренного преклоняет Бога, а прошение гордого оскорбляет Его…
- Когда взойдешь на высоту добродетелей, тогда великая тебе потребность в ограждении; ибо если упадет стоящий на полу, то скоро встанет, а упавший с высоты подвергается опасности умереть» [20].
- «Где совершилось грехопадение, там прежде водворилась гордость; ибо гордость есть предвестница падения…
- Кто пленен гордостью, тому необходимо нужна чрезвычайная Божия помощь для избавления; ибо человеческие средства к спасению его безуспешны…
- Кто говорит, что он ощущает благовоние смирения и во время похвал, хотя малодвижется сердцем; тот да не прельщается, ибо он обманут…
- Кто слезами своими внутренно гордится и осуждает в уме своем неплачущих, тот подобен испросившему у царя оружие на врага своего и убивающему им самого себя [7, 44]» [21].
- «Если здоров ты телом, то не превозносись и бойся» [22].
Как лечить страсть гордости
- «Сколь великое зло есть гордость, когда для противостояния ей мало ангелов и других противных ей сил, но для сего воздвигается Сам Бог. Заметить надо, что апостол не сказал о тех, которые опутаны прочими страстями, что они имеют противящимся им Бога, т. е. не сказал: Бог чревоугодникам, блудникам, гневливым или сребролюбцам противится, но одним гордым. Ибо те страсти или обращаются только на каждого из погрешающих ими, или, по-видимому, пускаются на соучастников их, т. е. других людей; а эта собственно направляется против Бога и потому Его особенно и заслуживает иметь противником себе» [23].
- «Падая, воздыхай и, преуспевая, не надмевайся. Не величайся тем, что ты безукоризнен, чтобы вместо благолепия не облечься тебе в срамоту» [24].
- «Отвергающий обличение обнаруживает страсть гордости; а кто принимает оное, тот разрешился от уз гордости».
- Один мудрый старец увещавал горделивого брата; но сей, слепотствуя душою, сказал: «Прости меня, отче, я совсем не горд». Тогда мудрый старец возразил: «Чем же ты, сын мой, яснее можешь доказать, что ты горд, как не уверением, что нет в тебе гордости.
- Людям гордого нрава полезнее всего быть в повиновении, проводить житие грубейшее и презреннейшее и читать повествования о пагубных последствиях гордости и сверхъестественных уврачеваниях от оной…
- Да не престанем сами себя испытывать и сравнивать житие наше с житием прежде нас бывших св. отцов и светил; и найдем, что мы и шагу еще не сделали, чтобы идти по следам жизни сих великих мужей, – даже обета своего не исполнили как должно, но пребываем еще в мирском устроении…
- Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему даждь славу, – казал некто в чувстве души (Пс. 113:9); ибо он знал, что естество человеческое, будучи столь немощным, не может принимать похвалу безвредно. От Те6е похвала моя в Церкви велицей (Пс. 21:26), – в будущем веке; а прежде того не могу принимать ее безопасно…
- Если гордость некоторых из ангелов превратила в бесов; то, без сомнения, смирение может и из бесов делать ангелов. Итак, да дерзают падшие, уповая на Бога.
- Блудных могут исправлять люди, лукавых – ангелы, а гордых исцеляет Сам Бог…
- Видимую гордость исцеляют скорбные обстоятельства; а невидимую – прежде век Невидимый» [25].
Не приписывать себе дела и славу Божию
«Сетей этого непотребнейшего духа можем мы избежать, если о каждой из добродетелей, в которых чувствуем себя преуспевающими, будем говорить с апостолом: не аз, но благодать Божия яже со мною; – и: благодатию Божиею есмь, еже есмь(1Кор. 15:10); – и: Бог есть действуяй в нас, и еже хотети и еже деяти о благоволении (Флп. 2:13); – как говорит и Сам Совершитель его спасения: иже будет во Мне, и Аз в нем, той сотворит. плод мног: яко без Мене не можете творити ничесоже (Ин. 15:5); – и припевает псалмопевец: аще не Господь созиждет дом, всуе трудишася зиждущии: аще не Господь сохранит град, всуе бде стрегий (Пс. 126:1). И ничья из хотящих и текущих воля не достаточна к тому, чтобы облеченный воюющею против духа плотью мог без особенного покрова божественного милосердия достигнуть совершенной чистоты и непорочности и за то удостоиться получить то, чего так сильно желает и к чему так течет. Ибо всякое даяние благо и всяк дар совершен свыше есть сходяй от Отца светов (Иак. 1:17). Что бо имаши, его же неси приял? Аще же и приял еси, что хвалишися, яко не прием (1Кор. 4:7)» [26].
Приписывание себе дел Божиих есть величайшее безумство. Избежит его тот, кто будет делать все во славу Божию.
- «Я говорю это не с тем, чтоб, уничижая человеческие усилия, хотел отклонить кого-либо от заботливого и напряженного труда. Напротив, я решительно утверждаю – не моим мнением, но старцев, – что совершенство без них никак не может быть получено и ими одними без благодати Божией оно никем не может быть доведено до надлежащей степени. Ибо мы как говорим, что усилия человеческие сами по себе без помощи Божией не могут его достигнуть, так утверждаем, что благодать Божия сообщается только трудящимся в поте лица или, говоря словами апостола, даруется только хотящим и текущим, судя и по тому, что в 88-м псалме поется от лица Божия: положих помощь на сильнаго, вознесох избраннаго от людей (ст. 20). Хотя, по слову Господа, говорим мы, что просящим дается, толкущим отверзается и ищущими обретается; но прошение, искание и толкание сами по себе не довлетельны к тому, если милосердие Божие не даст того, чего просим, не отверзет того, во что толкаем, и не даст найти то, что ищем. Оно готово даровать нам все это, как только мы дадим ему к тому случай привнесением своей доброй воли: ибо гораздо более, чем мы, желает и ожидает нашего совершенства и спасения. И блж. Давид так глубоко сознавал невозможность получить успех в своем деле и труде собственными только усилиями, что удвоенным прошением просил сподобиться, да Господь Сам исправит дела его, говоря: и дела рук наших исправи на нас, и дело рук наших исправи (Пс. 89:17); – и опять: укрепи Боже сие, еже соделал еси в нас (Пс. 67:29).
- Итак, надлежит нам так стремиться к совершенству, прилежа постам, бдениям, молитвам, сокрушению сердца и тела, чтоб, надымаясь гордостью, не делать всего этого напрасным. Мы должны веровать, что не только самого совершенства не можем достигнуть собственными усилиями и трудами, но и то самое, в чем упражняемся для достижения его, т. е. подвиги и разные духовные делания, не можем как должно совершить без помощи благодати Божией» [27].
- «Посмотри на естество свое, что ты – земля и пепел и вскоре разрешишься в прах; теперь величав, а спустя немного будешь червь. Что подъемлешь выю, которая вскоре сгниет?
- Великое нечто человек, когда помогает ему Бог; а коль скоро оставлен он Богом, познает немощь естества своего.
- Нет у тебя ничего доброго, чего не приял бы ты от Бога. Для чего же величаешься чужим, как своим? Для чего хвалишься данным благодатию Божиею, как собственным своим стяжанием?
- Признай Даровавшего и не превозносись много; ты – тварь Божия, не отлагайся от Сотворшего.
- Бог помогает тебе, не отрицайся Благодетеля; взошел ты на высоту жития, но путеводил тебя Бог; преуспел в добродетели, но действовал в тебе Бог; исповедуй Возвысившего, чтобы неколеблемо пребыть тебе на высоте» [28].
- «Стыдно тщеславиться чужими украшениями, и крайнее безумие – гордиться Божиими дарованиями. Превозносись только теми добродетелями, которые ты совершил прежде рождения твоего; а те, которые ты исполнил после рождения, даровал тебе Бог, также как и самое рождение. Если ты, исправлял какиенибудь добродетели без помощи ума, то пусть они только и будут твоими, потому что и сам ум дарован тебе Богом. И если ты без тела показал какие-нибудь подвиги, то они только и были от твоего тщания; ибо и тело не есть твое – оно творение Божие.
Не надейся на свои добродетели, пока не услышишь последнего о тебе изречения от Судии; ибо в Евангелии видим, что и возлежавший уже на брачной вечери был связан по рукам и по ногам и во тьму кромешную извержен (Мф. 22:13)» [29].
Смирение и страх Божий
Смирение – добродетель, врачующая гордость, страх Божий – прививка от гордости.
Преуспевающим в духовной жизни считается преуспевающий в смирении, покаянии, кротости и любви. Кто не подвизается в смирении – ходит в опасности в любую минуту духовно погибнуть.
- «Итак, если хотим, чтобы здание наше поднялось до самого верха и было угодно Богу, то постараемся положить основание ему не по самоугодливой воле нашей, а по точному евангельскому учению, по коему таким основанием может быть не что другое, как страх Божий и смирение, порождаемое кротостью и простосердечием. Смирение же не может быть приобретено без обнажения от всего, без коего никак нельзя утвердиться ни в добром повиновении, ни в твердом терпении, ни в не возмутимой кротости, ни в совершенной любви; а без этих сердце наше отнюдь не может быть жилищем Св. Духа, как возглашает о сем Господь чрез пророка: на кого воззрю, токмо на кроткаго и молчаливаго и трепещущаго словес Моих (Ис. 66:2)» [30].
- «Жердь поддерживает обремененную плодами ветвь, а страх Божий – добродетельную душу.
- Смиренномудрие – венец дому и вошедшего блюдет в безопасности.
- Драгоценному камню прилична золотая оправа, и смирение мужа блистает многими добродетелями.
- Не забывай своего падения, хотя и покаешься; но поминай о грехе твоем плачем к смирению твоему, чтоб, смирившись, по необходимости отсечь тебе гордость» [31].
- «Когда начнет в нас процветать святое смирение, тогда начнем мы презирать всякую похвалу и славу человеческую.Когда же оно созреет, тогда не только за ничто станем мы почитать свои добрые дела, но и вменять их в мерзость, думая, что мы ежедневно прилагаем к бремени грехов своих неведомым для нас расточением добродетелей.
- Покаяние прилежное и плач, очищенный от всякой скверны, воздвигая храм смирения в сердце, разрушают возгражденную на песке лачугу гордыни [перифр.].
- Конец всех страстей – тщеславие и гордость, для всякого не внимающего себе. Истребитель же их – смиренномудрие – хранит сожителя своего невредимым от всякого смертоносного яда (страстей) [25, 9]» [32].
Гордость и отношение к ближним
Гордость неизбежно накладывает отпечаток и на наши отношения с ближними, родными, сотрудниками, сослуживцами и просто окружающими людьми. В то же время характер этих отношений показывает, в какой степени человек заражен страстью гордости.
- «Признай своего соестественника, что он одной и той же с тобою сущности, и не отрицайся от родства с ним по надменности.
- Он уничижен, а ты превознесен; но один Зиждитель сотворил обоих.
- Не пренебрегай смиренного; он стоит тверже тебя – по земле ходит – и не скоро падет; а высокий, если падет, сокрушится.
- Не взирай на падших с кичливым помыслом, надмевающим тебя, будто судью, но себе самому внимай помыслом трезвенным – испытателем и оценщиком твоих деяний» [33].
- «Конь, когда бежит один, то ему кажется, что он скоро бежит; но когда находится в бегу с другими, тогда познает свою медленность. (Сравнивай себя с лучшими и избежишь самомнения).
- Хочешь ли стяжать неотступную любовь к молитве, прежде приобучи сердце не зазирать чужих согрешений, но предтечею сего должна быть ненависть к тщеславию.
- Если хотим постигнуть себя, да не престанем сами себя испытывать и истязывать; и если в истинном чувстве души будем держать, что каждый ближний наш превосходнее нас, то милость Божия недалека от нас.
- Находясь в общежитии, внимай себе и отнюдь не старайся в чем-нибудь показываться праведнее других братий; иначе ты сделаешь два зла: братию уязвишь своею ложною и притворною ревностью и себе дашь повод к высокоумию.
- Будь ревностен, но в душе своей, нисколько не выказывая сего во внешнем обращении, ни видом, ни словом каким-либо; ни гадательным знаком; во всем будь подобен братиям, чтоб избежать высокоумия.
- Если кто замечает, что он легко побеждается превозношением и вспыльчивостью, лукавством и лицемерием, – и захочет извлечь против сих врагов обоюдоострый меч кротости и незлобия: тот пусть поспешит вступить как бы в белильню спасения, в собор братий – и притом самых суровых, когда хочет совершенно избавиться от своих порочных навыков; чтобы там, потрясаемый досадами, уничижениями и треволнениями братий и ударяемый ими умственно, а иногда и чувственно удручаемый, попираемый и ударяемый пятами, он мог очистить ризу души своей от сущей в ней скверны» [34].
- «Не осуждай брата в непостоянстве, чтоб и самому тебе не впасть в ту же немощь…
- Пусть <христианин> имеет себя из последних последним – и приобретет себе упование. Ибо смиряяй себе вознесется, а возносяйся смирится (Лк. 18:14).
- Хочешь ли быть великим? – Будь меньше всех (Мк. 9:35).
- Если видишь, что брат грешит, и наутро свидишься с ним, то не презирай его, признавая грешным в мысли своей: ибо не знаешь, что, может быть, когда ушел ты от него, сделал он по падении своем что-нибудь доброе и умилостивил Господа воздыханиями и горькими слезами.
- Надо удерживаться от осуждения других; каждому же из нас надлежит смирять себя, говоря о себе словами псалма: беззакония моя превзыдоша главу мою, яко бремя тяжкое отяготеша на мне (Пс. 37:5)» [35].
Борьба с горделивыми помыслами
Благодать Божия оставляет человека тотчас, как он примет горделивый помысел. Тем отличаются эти помыслы от всех иных.
«К одному из рассудительнейших братий приступили бесы и ублажали его. Но сей смиренномудрый сказал им: «Если бы вы перестали хвалить меня в душе моей, то из отшествия вашего я заключил бы, что я велик; если же не перестанете хвалить меня, то из похвалы вашей вижу мою нечистоту; ибо нечист пред Господом всяк высокосердый (Притч. 16:5). Итак, или отойдите, чтобы я почел себя за великого человека; или хвалите – и я приобрету чрез вас великое смирение». Сим обоюдоострым мечом рассуждения они так были поражены, что тотчас исчезли.
- Нечистые бесы тайно влагали похвалу в сердце одному внимательному подвижнику. Но он, будучи наставляем божественным вдохновением, умел победить лукавство духов такою благочестивою хитростью: написал на стене своей келлии названия высочайших добродетелей, т. е. совершенной любви, ангельского смирения, чистой молитвы, нетленной чистоты и других подобных. Когда потом помыслы начинали хвалить его, он говорил им: «Пойдем на обличение», – и, подойдя к стене, прочитывал написанные названия и присовокуплял: «Когда и все сии добродетели приобретешь, знай, что ты еще далек от Бога»…
- Неусыпно наблюдай душевным оком за гордостью, ибо между обольщениями нет ничего губительнее сей страсти» [36].
- «Смири помысл гордыни прежде, нежели гордыня смирит тебя. Низложи помысл высокоумия прежде, нежели он низложит тебя. Сокруши похоть прежде, нежели похоть сокрушит тебя…
- Если тревожит тебя дух гордости, или любоначалия, или богатства, то не увлекайся им, а, напротив того, стань мужественно против ополчений лукавого и льстивого духа. Представь в мыслях древние здания, обветшавшие изображения, изъеденные ржавчиной столпы – и размысли сам с собою, и посмотри, где обладатели и соорудители всего этого; и старайся угодить Господу, чтоб сподобиться тебе Царствия Небесного: зане всяка плоть яко трава, и всяка слава человеча, яко цвет травный (1Пет. 1:24). Что выше и славнее царского достоинства и славы? Но и цари преходят, и слава их. А удостоившиеся Царства Небесного не испытуют ничего подобного, в мире и радовании пребывая на небе с ангелами, без болезни, печали и воздыхания, в радости и веселии, хваля, прославляя и величая Царя Небес и Господа всея земли.
- Если прежде всех придешь к службе Божией и простоишь до конца, да не надмевает тебя сим помысл; ибо высокоумие подобно норе, в которой гнездится змий и умерщвляет подходящего» [37].
Признаки исчезновения гордости
- «Признаки исчезновения гордости и водворения смирения суть – радостное подъятие поношений и уничижений, утоление ярости и неверование своим добродетелям» [38].
Хульные помыслы
Хульные помыслы – одни из тех, что происходят от гордости и свидетельствуют о зараженности ею.
- «Хульные помыслы рождаются от гордости, гopдость же не допускает открыть их духовному отцу. Почему часто случается, что сия бедственность повергает иных в отчаяние, истребив всю надежду их, подобно червю, истачивающему дерево.
- Нет никаких помыслов, которые бы (по причине гордости) столь трудно было исповедать, как помысл хульный; посему нередко он во многих пребывает до самой старости. Но, между тем, ничто так не укрепляет против нас бесов и злых помыслов, как то, что мы их не исповедуем, но таим в сердце, – что питает их.
- Никто не должен думать, что он виновен за хульные помыслы; ибо Господь есть сердцеведец и знает, что такие слова и помышления не наши, но врагов наших.
- Научимся презирать духа хулы и, отнюдь не обращая внимания на влагаемые им помыслы, говорить ему: иди за мною, сатана; Господу Богу моему покланяюся и Тому единому послужу; болезнь же твоя и слова твои да обратятся на главу твою, и на верх твой да снидет хула твоя, в нынешнем веке, и в будущем (Пс. 7:17).
- Кто презирает сего врага, тот от мучительства его освобождается; а кто иным образом намерен вести с ним борьбу, тем он возобладает. Хотящий победить духов словами подобен старающемуся запереть ветры» [39].
Смирение и благодарение Богу. Смиренномудрие
- «Мы должны всегда возносить благодарение Богy не только за то, что Он создал нас разумными, одарил способностью свободного произволения, даровал благодать крещения, дал в помощь ведение закона, но и за то, что Он подает нам каждодневным Своим о нас промышлением, именно: освобождает от наветов вражеских, содействует нам преодолевать плотские страсти, покрывает нас без ведома нашего от опасностей, oграждает от впадения в грех, помогает нам и просвещает в познании и уразумении требований закона Его, тайно вдыхает сокрушение о нерадении и прегрешениях наших, спасительно исправляет нас, удостаивая особенного присещения, иногда даже против воли влечет нас ко спасению. Наконец, самое свободное произволение наше, более склонное к страстям, направляет к лучшему, душеполезному действованию и обращает на путь добродетели присещением Своего воздействия на негo…
- Почему воин Христов, который, законно подвизаясь подвигом духовным, желает быть увенчанным от Господа, должен всячески постараться истребить и этого лютейшего зверя как поглотителя всех добродетелей, будучи уверен, что пока он будет в его сердце, то ему не только нельзя будет освободиться от всех страстей, но что если возымет он сколько-нибудь добродетели, и та погибнет от его яда. Ибо в душе нашей никак не может быть воздвигаемо здание добродетелей, если наперед в сердце нашем не будут положены основы истинного смирения, которое, будучи наипрочнейше сложено, только одно и сильно сдерживать до верха возведенное здание совершенства и любви. Для сего надлежит нам, во-первых, пред братиями нашими с искренним расположением изъявлять истинное смирение, ничем не позволяя себе опечалить их или оскорбить, чего никак не можем мы исполнить, если по любви ко Христу не будет в нас глубоко укоренено истинное от всего отречение, состоящее в полном обнажении себя от всякого стяжания; во-вторых, надлежит в простоте сердца и без всякого притворства воспринять иго послушания и подчинения, так чтоб, кроме заповеди аввы, никакая другая воля отнюдь не жила в нас; что никем не может быть соблюдаемо, кроме того, кто не только возымел себя мертвым для мира сего, но и почитает неразумным и глупым и без всякого размышления исполняет все, что ни прикажут старцы, по вере, что все то священно и от Самого Бога возвещается…
- Когда будем мы держаться в таком настроении, – тогда за этим, без всякого сомнения, последует такое невозмутимое и неизменное состояние смирения, что, почитая себя низшими всех, самым терпеливым образом будем мы переносить все, нам причиняемое, сколь бы оно ни было напрасленно, оскорбительно или даже вредно, – так, как бы то налагаемо было на нас от наших начальственных отцов (как послушание или испытание). И не только легко все такое будет нами переносимо, но и почитаемо малым и ничтожным, если притом постоянно будем содержать в памяти и чувстве страдания Господа нашего и всех святых, потому что тогда напраслины, нами испытываемые, будут казаться нам настолько легче, насколько далеко отстоим мы от их великих дел и многоплодной жизни. Воодушевление к терпению отсюда исходящее еще будет сильнее, если при этом будем помышлять, что скоро переселимся и мы из сего мира и по скором конце нашей жизни тотчас станем соучастниками их блаженства и славы. Такое помышление губительно не только для гордости, но и для всех страстей. После этого следует нам крепко-накрепко держать такое смирение и пред Богом; что будет нами исполнено, если будем питать убеждение, что мы сами собою, без Его помощи и благодати, ничего не можем сделать, что относится к совершенству добродетели, и будем искренно верить, что и то самое, что успели мы уразуметь, есть Его дар» [40].
- «Без смиренномудрия напрасны всякий подвиг, всякое воздержание, всякое послушание, всякая нестяжательность, всякая многоученость…
- Кто сам себя возвышает, тот готовит себе бесчестие; а кто служит ближнему в смиренномудрии, тот прославится…
- Новоначальный, не имеющий смирения, не имеет у себя оружия на сопротивного; и таковый потерпит великое поражение…
- Велико преспеяние и велика слава – смиренномудрия, и нет в нем падения. Признак смиренномудрия – обеими руками удовлетворять потребности брата, так, как бы и сам ты принимал пособие.
- Человек гордый и непокорный увидит горькие дни; смиренномудрый же и терпеливый возвеселится всегда о Господе [1, 180]…
- Если изучишь и все божественное Писание, смотри, в противность Писанию, да не надмевает тебя этим помысл; потому что все богодухновенное Писание учит нас смирению. А кто думает или делает противное тому, чему учился, тот сим самым показывает, что он преступник…
- Во всяком месте и во всяком деле да будет с тобою смиренномудрие. Ибо как тело имеет нужду в одежде, тепло ли или холодно на дворе; так и душа имеет всегдашнюю нужду в облечении себя смиренномудрием. Предпочти лучше ходить раздетым и разутым, нежели быть обнаженным смиренномудрия; потому что любящих оное покрывает Господь.
- Имей смиренный образ мыслей, чтоб, превознесшись на высоту, не разбиться тебе в страшном падении.
- Начало смиренномудрия – покорность. Смиренномудрие да будет у тебя и основанием, и облачением ответа; речь же твоя пусть будет проста и приветлива в любви Божией. Высокоумие не подчиняется, непослушно, непокорно, водится собственным своим помыслом. А смиренномудрие послушно, благопокорно, скромно, воздает честь и малым, и большим…
- В том нет смиренномудрия, чтобы грешнику почитать себя грешником: но смиренномудрие состоит в том, чтобы, сознавая в себе многое и великое, не воображать о себе ничего великого. Смиренномудр, кто подобен Павлу, но говорит о себе: ничесоже в себе свем (1Кор. 4:4), – или: Христос Иисус прииде в мир грешныя спасти, от них же первый есмь аз (1Тим. 1:15). Итак, быть высоким по заслугам и уничижать себя в уме – вот смиренномудрие» [41].
Портрет смиренного человека
Смиренный
Чтобы знать, как обрести смирение, надо знать, какие существуют ориентиры для стяжания этой добродетели, к чему стремиться, и как выглядит смиренный человек.
- «Смиренный не тщеславится, не гордится, служа Господу из страха пред Ним. Смиренный не установляет собственной своей воли, прекословя истине, но повинуется истине. Смиренный не завидует успеху ближнего и не радуется его сокрушению (падению), а, напротив того, радуется с радующимися и плачет с плачущими. Смиренный не унижается в лишении и бедности и не оказывается надменным в благоденствии и славе, но постоянно пребывает в той же добродетели. Смиренный не впадает в раздражительность, никого не оскорбляет, ни с кем не ссорится. Смиренный не упрямится и не ленится, хотя бы и в полночь позвали его на дело; потому что поставил себя в послушание заповедям Господним. Смиренный не знает ни досады, ни лукавства, но в простоте служит Господу, мирно живя со всеми. Смиренный, если услышит выговор, не ропщет, и если будет заушен, не выйдет из терпения; потому что он ученик Претерпевшего за нас крест. Смиренный ненавидит самолюбие, почему не домогается первенства, но почитает себя в мире сем как бы временным пловцом на корабле» [42].
Отличительные черты и признаки человека, имеющего истинное смирение
- «Отличительные черты и признаки человека, имеющего истинное смирение, суть следующие: почитать себя грешным паче всех грешников, не сделавшим ничего хорошего пред Богом, укорять себя во всякое время, на всяком месте и за всякое дело, никого не хулить и не находить на земле человека, который был бы грешнее и нерадивее его самого, но всех всегда хвалить и прославлять, никого никогда не осуждать, не уничижать и не оклеветывать, во всякое время молчать и без приказания или крайней нужды ничего не говорить; когда же спросят и есть намерение или крайняя нужда заставляет говорить и отвечать, тогда говорить тихо, спокойно, редко, как бы по принуждению и со стыдом; ни в чем не выставлять себя за меру, ни с кем не спорить ни о вере, ни о другом чем; но если говорит кто хорошо, сказать ему: да; а если худо, отвечать: как знаешь; быть в подчинении и гнушаться своею волею, как чем-то пагубным; иметь взор поникший всегда в землю; иметь пред глазами смерть свою, никогда не празднословить, не пустословить, не лгать, не противоречить высшему; с радостью переносить обиды, уничижения и утраты, ненавидеть покой и любить труд, никого не огорчать, не уязвлять ничью совесть. Таковы признаки истинного смирения; и блажен, кто имеет их; потому что здесь еще начинает быть домом и храмом Бога, и Бог вселяется в нем – и делается он наследником Царствия [3, 639—640]» [43].
- Стремись к сему, и станешь возлюбленным чадом и другом Божиим.
Основные святоотеческие правила излечения страсти гордости
- С терпением и благодарностью принимать обличения других людей.
- Стараться быть в повиновении у кого-либо.
- Не приписывать себе дела и славу Божию: «Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему даждь славу»; «Не я творю и делаю, но благодать Божия яже со мною»».
- Иметь смирение и страх Божий. Презирать похвалу и славу людскую. Отсекать горделивые помыслы.
- Молитвенно возноситься против гордости:
Егда сотворите вся повеленная вам, глаголите: яко раби неключимы есмы (Лк. 17:10).
Аще кто мнит себе быти что, ничтоже сый, умом льстит себе (Гал. 6:3).
Еже есть в человецех высоко, мерзость есть пред Господом (Лк. 16:15).
Не хваляй себе, сей искусен, но егоже Бог восхвалит (2Кор. 10:18).
Научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим, – говорит Господь (Мф. 11:29).
Во смирении нашем помяну ны Господь: и избавил ны есть от врагов наших (Пс. 135:23).
Смирихся и спасе мя (Пс. 114:5).
Нечист пред Господом всяк высокосердый (Притч. 16:5) [1, 45 и д.].
Молитва от гордости
Святые отцы оставили нам образцы молитвенных обращений и возношений, помогающих трезвиться от гордости.
- «Как врачевство против гордости чаще прочитывай следующие и другие подобные места Писания, направленные против нее:
Егда сотворите вся повеленная вам, глаголите: яко раби неключимы есмы (Лк. 17:10).
Аще кто мнит себе быти что, ничтоже сый, умом льстит себе (Гал. 6:3).
Еже есть в человецех высоко, мерзость есть пред Господом (Лк. 16:15).
Не хваляй себе, сей искусен, но егоже Бог восхвалит (2Кор. 10:18).
Научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим, говорит Господь (Мф. 11:29).
Во смирении нашем помяну ны Господь: и избавил ны есть от врагов наших (Пс. 135:23).
Смирихся и спасе мя (Пс. 114:5).
Нечист пред Господом всяк высокосердый (Притч. 16:5) [1, 45 и д.]» [44].
Материал взят с сайта http://azbyka.ru
ЖИТИЕ ПРЕДТЕЧИ и КРЕСТИТЕЛЯ ГОСПОДНЯ ИОАННА
Как повествует Евангелие, праведные родители святого Иоанна Крестителя – священник Захария и Елисавета, жившие в древнем городе Хевроне, достигли старости, но не имели детей, так как Елисавета была неплодна. Можно отметить, что в то время в израильском народе бездетность считалась наказанием Божиим. Поэтому нередко бездетные супруги подвергались нареканиям и осуждениям со стороны окружающих.
Рождение долгожданного сына явилось для родителей свидетельством силы их молитвы, знамением всемогущества Божия и указанием на особую миссию будущего пророка. Предтеча Господень родился несколько ранее Иисуса Христа. О рождении Пророка Иоанна архангел Гавриил предвозвестил в храме священнику Захарии. Однажды святой Захария совершал богослужение в Иерусалимском храме и увидел Архангела, стоящего по правую сторону жертвенника кадильного. «Не бойся, Захария, – сказал Ангел, – ибо услышана молитва твоя, и жена твоя Елисавета родит тебе сына, и наречешь ему имя: Иоанн; и будет тебе радость и веселие, и многие о рождении его возрадуются, ибо он будет велик пред Господом; не будет пить вина и сикера, и Духа Святого исполнится еще от чрева матери своей; и многих из сынов Израилевых обратит к Господу Богу их; и предъидет пред Ним в духе и силе Илии, дабы представить Господу народ приготовленный» (Лк. 1, 13-17). Вестник Божий предсказал, что у Захарии родится сын, который будет Предтечею ожидаемого Ветхозаветной Церковью Спасителя — Мессии. Однако Захария усомнился в истинности возвещенного ему, и попросил знамения.
Оно было дано ему, являясь одновременно и наказанием за неверие: Захария был поражен немотой до времени исполнения слов Архангела Гавриила.
Святая Елисавета зачала и, избегая людей, таилась пять месяцев, пока ее не посетила Преблагословенная Дева Мария, которая приходилась ей дальней родственницей. Тот же Архангел Гавриил, который возвестил Захарии о рождении ему сына, благовествуя Пресвятой Деве всемирную радость о рождении от Нее Христа Спасителя, открыл, что Елисавета, ее родственница, называемая неплодною, зачала, и шестой месяц носит во утробе сына (Лк. 1, 36). Услышав о радости, какая готовится Елисавете, Пресвятая Де-ва поспешила навестить родственницу. Елисавета, исполнившись Святого Духа, первая ублажила Деву Марию как Матерь Божию. Вместе с ней Пресвятую Деву Марию и воплотившегося в Ней Сына Божия приветствовал «играньми, яко песньми» и святой Иоанн, находившийся в утробе праведной Елисаветы.
Настало время, и святая Елисавета родила сына. Все родственники и друзья радовались вместе с ней. На восьмой день по закону Моисееву младенец должен был быть посвящен Богу. Мать назвала его Иоанном. Все окружающие удивились, так как никто в их роде не носил этого имени. Когда спросили об этом святого Захарию, он попросил дощечку и написал на ней: «Иоанн – имя ему». Тотчас его уста разрешились. Написанное он произнес вслух; затем стал благословлять Бога и пророчествовать о близком пришествии Мессии-Христа, о том, что Иоанн будет Его Предтечею: «И ты, младенец, – сказал Захария, обращаясь к сыну своему, – наречешься пророком Всевышнего, ибо предъидешь пред лицем Господа приготовить пути Ему» (Лк. 1, 76).
После Рождества Господа Иисуса Христа, поклонения пастырей и волхвов, предсказавших рождение нового Царя израильского народа, нечестивый правитель Ирод повелел умертвить всех мла-денцев, чтобы продолжить собственное царствование и не иметь соперников. Услышав об этом, святая Елисавета ушла со своим сыном в пустыню, где скрывалась в пещере. Святой Захария как священник находился в Иерусалиме и исполнял свое священническое служение в храме. Ирод послал к нему воинов с приказанием узнать местопребывание младенца Иоанна и его матери. Захария ответил, что это ему неизвестно. За отказ оказать содействие он был убит прямо в храме. Праведная Елисавета с сыном продолжала жить в пустыне и там умерла. Отрок Иоанн, охраняемый ангелом, находился в пустыне до того времени, как вышел на проповедь о покаянии.
Еще в юных летах Иоанн избрал необыкновенный образ жизни: он удалился в необитаемую Иудейскую пустыню и, поселившись в одной из диких пещер, в молитве и посте пробыл здесь до тридцатого года своей жизни. «Он жил в пустыне, как на небе, – говорит свт. Иоанн Златоуст, – вознесшись над всеми нуждами природы, шел путем необыкновенным, препровождая все время в песнопениях и молитвах, и удалившись от общества людей, непрестанно беседовал с Единым Богом». Одежду носил Предтеча самую простую, жесткую, сшитую из ткани, приготовленной из верблюжьих волос, препоясывая ее кожаным поясом. В пище соблюдал крайнюю воздержность: пища его состояла только из корней и растений, дикого меда и акрид. Скрываясь в глубине пустыни, ведя жизнь свободную от близких сношений с людьми, ища только общения с Богом, он ожидал, когда Сам Господь призовет его на дело общественного служения.
Зная о строгой и добродетельной жизни Иоанна, услышав о его учении, полном величия и силы, приходили к нему многие жители страны Иудейской и иерусалимляне, и крестились от него в Иордане, исповедуя грехи свои. Успех его проповеди был так велик, приходящего народа для крещения было такое множество, что втайне многие начали думать, что святой Иоанн и есть ожидаемый Мессия. «Я крещу вас водою, – отвечал на это Иоанн, – но идет за мною Сильнейший меня, у Которого я не достоин развязать ремень обуви; Он будет крестить вас Духом Святым и огнем» (Лк. 3, 16). Этими словами Иоанн дал ответ на тайные мысли народа о себе и ясно засвидетельствовал что не он Христос, а только слуга и Предтеча Спасителя ми-ра. По выражению церковных песнопений, святой Иоанн был «светлою утреннею звездою», которая предвозвещала пришествие в мир Солнца Правды – Христа Спасителя.
Святой Предтеча и Креститель Господень Иоанн, величайший из пророков, завершает историю Церкви Ветхозаветной и открывает эпоху Нового Завета. Православная Церковь учит, что, приготавливая богоизбранный народ к принятию Спасителя, пророк Иоанн открыто и ясно указал на пришествие в мир Единородного Сына Божия: «Вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира» (Ин. 1, 29). Святой Предтеча сподобился крестить Иисуса Христа в водах Иордана и был свидетелем явления Пресвятой Троицы в день Крещения Спасителя. Это событие ясно указало на исполнение ветхозаветного пророчества о пришествии в мир Мессии Христа, о чем сам Креститель Господа сказал: «Я видел и засвидетельствовал, что Сей есть Сын Божий» (Ин. 1, 34). Когда же Господь выходил из воды, Иоанн увидел разверзающиеся небеса и Духа, как голубя, сходящего на Него. В Евангелии говорится, что при этом был голос с небес: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение» (Мф. 13, 17). Следует отметить, что, как говорит свт. Иоанн Златоуст, «Христос не нуждался в крещении, но крещение имело нужду в силе Христовой. Иисус, войдя в реку Иордан, был погружен в нее рукою Иоанна».
Однажды ученики Иоанна, в простоте своего сердца, обратились в Крестителю со словами: «Тот, Который был с тобою при Иордане и о Котором ты свидетельствовал, вот, Он крестит, и все идут к Нему» (Ин. 3, 24). В ответе своем, исполненном глубокой мудрости, Иоанн сказал: «Не может человек ничего принять на себя, если не дано ему с неба. Ему должно расти, а мне умаляться. Приходящий свыше и есть выше всех.
Верующий в Сына имеет жизнь вечную; а не верующий в Сына не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем» (Ин. 3, 27-36).
Евангелие сообщает, что после Крещения Господня святой Иоанн Креститель был заключен в темницу Иродом Антипой, правителем Галилеи. Причиной этого стало то, что пророк Божий открыто обличал Ирода, который, оставив свою супругу, беззаконно сожительствовал с Иродиадой, женой родного брата Филиппа (Лк. 3, 19). Священное Писание повествует, что в день своего рождения Ирод устроил пир, на который пригласил вельмож, старейшин и начальствующих лиц. Дочь Иродиады Соломия плясала перед гостями и угодила Ироду. В благодарность за это царь поклялся девице дать все, чего она ни попросит, даже до половины своего царства. Соломия по совету своей матери Иродиады просила дать ей тотчас же на блюде голову Иоанна Крестителя. Из-за преступных и злых замыслов Иродиады, за смелые и бесстрашные обличения беззаконных деяний Ирода, святой Иоанн был усечен мечом в темнице по приказу правителя и закончил свою земную жизнь мученически. Благочестивая Иоанна, жена домоправителя Иродова Хузы, погребла честную главу Иоанна Крестителя в глиняном сосуде на горе Елеонской (обретение честной главы празднуется 24 февраля). Святое тело Иоанна Крестителя взяли в ту же ночь его ученики и погребли в Севастии, там, где совершилось злодеяние.
Спаситель, говоря о пророке Иоанне Предтече, украсил его такими великими похвалами, каких не удостаивался никакой человек. «Истинно говорю вам, – сказал Господь окружавшему Его народу, – из рожденных женами не восставал больший Иоанна Крестителя» (Мф. 11, 11).
Священное Предание говорит, что святой апостол и евангелист Лука, обходя с проповедью Христовой разные города и селения, перенес часть мощей – правую руку Предтечи – в Антиохию. Таким образом апостол спас ее от поругания, которому спустя триста лет подверглось тело святого Крестителя от руки языческого царя Юлиана-Отступника. Десница находилась в храме святого апостола Петра до агарянского нашествия, после которого некий диакон Иов, по вдохновению от Духа Божия, перенес ее в Халкидон. Византийский император выслал навстречу ей корабль, и она была перевезена в Константинополь в 956 году. Император поместил ее в церковь Пресвятой Богородицы Фарской, затем в монастырь Памакаристос, и, наконец, в храм Премудрости Божией – Святой Софии.
Позже от Десницы были отделены два перста – один из них был перенесен в Студийский монастырь Иоанна Предтечи, и по настоящее время хранится он в городе на Босфоре, второй – царь Феодор Ласкарис подарил Сербской Церкви и ее первому архиепископу Святому Савве. Святыня была помещена в монастырь Жича, но вскоре, вслед за перемещением престола Сербского архиепископа, перенесена в Печ. После упразднения Царства Елена Бранкович увезла перст святого Иоанна в Морею, чтобы святыня хранилась при дворе Фомы Палеолога. Когда же пали Константинополь и Морея, Фома Палеолог бежал в Италию и передал святыню папе Пию XI, который, будучи родом из Сиены, даровал ее местному кафедральному храму, где она хранится и поныне в раке.
Десница святого Пророка оставалась в Константинополе до прихода турок, которые также его почитали. Но, желая примириться с воинственно настроенными рыцарями ордена Святого Иоанна – госпитальерами, хранителями святых мест, султан Баязит II подарил святыню им. К тому времени рыцари принесли из Палестины через Кипр две реликвии – частицу Святого Креста, дар Луи XII, и написанную кистью святого апостола Луки икону Пресвятой Богородицы, ради которой был возведен храм на древнем святилище Филеримос близ города Родоса. Об этом говорит современник и участник событий, вице-канцлер Родосский Вильгельм Гаорсан Галло. Родосские рыцари, утвердившиеся на острове Мальта, перенесли туда полученную ими святыню.
Русский паломник Добрыня, будущий святой архиепископ Новгородский Антоний (память 10 февраля), в 1200 году видел десную руку Предтечи в царских палатах. Из исторических памятников известно, что в 1263 году по взятии Константинополя крестоносцами император Болдуин передал одну плечевую кость мощей святого Иоанна Крестителя Оттону де Цикону, который послал ее цистерионскому аббатству во Франции. Десная рука продолжала храниться в Константинополе. В конце XIV- начале XV вв. эту святыню видели в Царьграде в монастыре Перивлепте русские паломники Стефан Новгородец, диакон Игнатий, дьяк Александр и диакон Зосима. После взятия турками Константинополя в 1453 году, его святыни по воле завоевателя Магомета были собраны и хранились в царской сокровищнице за печатью.
Впоследствии турки изгнали рыцарей-иоаннитов с Родоса на Мальту, где они в 1573 году воздвигли храм святого Иоанна для хранения святынь. Они находились там в течение двухсот лет, до конца XVIII века, когда мальтийцы под угрозой завоевания Наполеоном передали свои реликвии русскому императору Павлу I, который, приготовив искусно украшенные драгоценные киоты, поместил в них святыни – десную руку Предтечи, часть Животворящего Креста и Филермскую икону Божией Матери. Это историческое событие произошло 12 октября 1799 года. С тех пор Церковь прославляет их перенос, сначала в царскую резиденцию в Гатчине, а затем в Зимний дворец в Петербурге, в церковь в честь Нерукотворного Спаса. Раз в год их приносили в Гатчину на поклонение верующим. На этот праздник была составлена особая служба.
Десница Пророка благословляла русскую землю сто двадцать лет. Перед революционными событиями 1917 года мощи были укрыты в Эстонии, а затем перевезены в Сербию. История того времени повествует, что митрополит Антоний Храповицкий доставил святые мощи в Сербию и передал царю Александру Карагеоргиевичу. Святыни были установлены в дворцовой церкви в Дедиае, а владыка Николай (Велемирович) воскликнул «Десница, которая, зачерпнув воды иорданской, поднялась над главой Христа, находится среди нас!»
Перед вторжением немецких фашистов в 1941 году, молодой царь Петр II спрятал святыни в монастыре Острог, передав их Патриарху Гавриилу Дожичу. Святыни пережили чудесным образом трагические события оккупации, благоговейно сохраняясь священнослужителями и православными верующими, пока в день Святого Иоанна Предтечи, 20 января 1978 года, не оказались в городе Цетинье в Богородицком монастыре в Черногории.
Русская Православная Церковь празднует следующие дни его памяти: 23 сентября – зачатие (2 г. до Рождества Христова) 24 июня – рождество (1 г. до Рождества Христова); 29 августа – усекновение главы (около 32 года); 24 февраля – первое (IV) и второе (452) обретение главы; третье обретение главы (около 850); 12 октября – перенесение десной руки из Мальты в Гатчину (1799).
Материал взят с сайта http://orthodox.etel.ru/